Виктория Болучевских - Приглашение в прошлое

Лиля решила, что это имя с крошечной вероятностью могло перебраться из ее фантазий в ее воспоминания. Девочка начала рассматривать также вариант того, что «Фрозе» – ее очередная внезапная выдумка, однако же есть некоторые несовпадения: во-первых, в своих фантазиях она никогда не давала себе прозвищ, не придумывала псевдонимов, а использовала свое настоящее имя, во-вторых, для того, чтобы придумать имя, да и причем столь необычное, понадобилось бы некоторое время, но имя в ее голове произнеслось так быстро, словно ни оно, ни эльф, что сказала его, были вовсе не плодом Лилиного воображения, а чем-то настоящим, существующим за пределами ее разума. От такого предположения Лиле стало как то не по себе и она сильно занервничала. Мысли перестали сдержанно течь спокойным потоком, смешались и заставили Лилю испытывать ощущение, будто вот-вот и ее мозги расплавятся. Девочку бросило в озноб, а щеки вспыхнули, виски начали сильно пульсировать.

– Откройте окно! Жарко! – с усилием выкрикнула Лиля.

Нахлынула новая волна тревоги из-за голов, разом обернувшихся на нее, из-за глаз, сейчас смотрящих с недоумением лишь на нее, из-за коротких тихих смешков и грозного недовольного взгляда Виоллеты Дмитриевны. Чувство вины и стыда надавили на горло, отбирая возможность дышать, в груди что-то сжалось и заболело, по ушам прошелся звон. Мир вокруг размылся, Лилю вновь бросило в жар. Веки слиплись, и девочка свалилась со стула.

***

– Пойдем же скорее, Фрозе! – во весь голос смеялась Мия и тащила Лилю за руку, – взгляни что за чудный домик построили нам твои родители!

– Где он? Где? – в ответ хохотала Лиля.

– Наверх смотри! – эльф вновь потянула за руку подругу и, остановившись около громадного дуба, тыкнула пальцем на еле видимые из за густой кроны светлые дощечки.

– Ой! – дернулась Лиля и прикрыла рот руками от восторга, – пойдем скорее!

Мия заметила, как фея уж расправляет свои крылья и собирается взлететь.

– Только не лети! – остановила ее эльф, – ну пожалуйста! Давай вместе просто поднимемся по лестнице.

Лиля улыбнулась и кивнула, направляясь за уже подбегающей к дубу подругой.

Девочки поднимались по винтовой лестнице вокруг ствола дуба. Преодолевая треугольные ступени, они рассматривали зубчатые, похожие на пластиковые листья, облитые солнцем, рассматривали вальяжно плывущие пушистые облака, приближающиеся с каждым шагом все ближе и поле, цветы на котором превращались в цветные точки на зеленом полотне.

Домик располагался практически на самом верху дерева на нескольких крупных толстых ветках. Он был прямоугольной формы и совсем не больших размеров, без двери, с тремя квадратными окошками без стекол и с двускатной крышей, выложенной из серого кирпича. Внутри царил уют: по стенам были развешены неаккуратно раскрашенные вырезанные из бумаги бабочки, на потолке висела маленькая овальная люстра из матового стекла, в левом углу стоял коричневый деревянный комод с пятью продолговатыми белыми шкафчиками с круглыми выпуклыми ручками под цвет комода, а в правом – лимонный диванчик, напротив которого был поставлен стеклянный стол.

– Как здесь здорово! – восхитилась Лиля, – и вид открывается отличный, – она перевесилась через окно, оглядывая завороженным взглядом природу вокруг, и набрала побольше воздуха в легкие.

***

Лиля очнулась, тяжело дыша. Она огляделась и поняла, что лежит на своей кровати в привычной комнате дома, укрытая одеялом, а не где-нибудь на полу посреди класса под гнетущим взглядом учителя и одноклассников. Это осознание ее успокоило, и девочка облегченно выдохнула.

На соседней кровати Нины на подушке лежала записка. Лиля, подойдя, схватила ее и принялась жадно вглядываться в каждое слово, будто бы в них она могла найти ответы на все сейчас ее интересующие вопросы. Но на бумаге было выведено всего два предложения: «Как сможешь – позвони мне, пожалуйста. Я на работе, очень волнуюсь за тебя» и в самом углу маленькая подпись: «P.S. прости за корявый почерк». Стоило бы заметить, что у Нины почерк был отнюдь не корявый, а наоборот – очень изящный, близкий к каллиграфическому. Лиля всегда по-черному завидовала этим красивым, великолепно выведенным буквам, ведь именно она из них двоих писала «как курица лапой». Из под ее руки всегда выходили уродливые, широкие буквы, очень неуклюжие и чем-то неряшливые.

Напоследок осмотрев записку в надежде найти в ней хоть что-то загадочное или необычное, Лиля, разочарованно все же отложила уже изрядно помятый кусок бумаги и потянулась за мобильником. На экране сразу же высветилось уведомление о двух пропущенных от сестры. Лиля поспешила перезвонить. Пока в трубке проходили гудки, девочка ненароком задумалась и по одной из своих плохих привычек непроизвольно начала грызть ногти, но услышав голос Нины, она сразу же убрала руку от лица:

– Ало, – чуть ли не крича, сказала сестра.

– Привет! – оживлённо поздоровалась Лиля, – я, наверное, отвлекаю, у тебя очень шумно.

– Я очень рада тебя слышать. Отвлекаешь? – переспросила Нина, – да, есть немного, гостей сегодня уйма, почти полная посадка. Ты как себя чувствуешь?

– Все в порядке, ты не переживай. Удачи! – Лиля сбросила звонок, не дождавшись от сестры и даже звука в ответ. Продолжать разговор о ее здоровье девочке вовсе не хотелось, и внутри себя она радовалась тому, что сегодня Нина была столь загружена на работе.

Сквозь щели приоткрытых окон в комнату шустро пробрался подступающий вечерний холод и пробежался мелкой дрожью по оголенным плечам и выпирающим ключицам Лили, на которые были натянуты тоненькие лямки облегающей желтой майки, начали постепенно замерзать и босые ступни. Лиля обняла себя и, несколько раз быстро потерев свои плечи и ляжки, наклонилась к большой низкой тумбе с тремя отделами, стоящей между кроватями. Она открыла самый нижний шкафчик и вытащила оттуда старый, с маленькими дырочками на рукавах свитер ранее нежно-персикового оттенка, ныне превратившегося в грязно-розовый, и шерстяные коричневые носки практически до лодыжек. Она спешно натянула вещи и почувствовала, как тело приятно согревается, от чего уголки ее обветренных искусанных губ непроизвольно подернулись в маленькой улыбке.

Вальяжными размеренными шагами Лиля направилась к кухне, отгоняя желание вновь закрыть глаза и, нежась в любимой постели, уснуть. Кухня у них была маленькая, около шести квадратных метров. Девочка испытывала особую неприязнь, если вообще не отвращение к этой комнате, в ней Лилю отвергало практически все: вульгарного синего цвета обои, этот вечно холодный, вылизанный до блеска белый кафель, выложенный из маленьких плит, похожих на больничные, выделяющаяся своим безобразием газовая плита, покрытая желтизной, с обгоревшими конфорками, которые так старательно каждый день старалась отчистить Нина, рядом с ней находившаяся квадратная сильно углублённая раковина, а в углу – серый высокий шкаф с матовым стеклом, на полках которого располагалась идеально расфасованная Ниной посуда по цветам и размерам, к стене приставленный небольшой столик из тёмного дерева, об угол которого постоянно стукалась дверь при открывании, а по двум противоположным его сторонам аккуратно задвинутые два железных стула с округлыми спинками и сиденьями, обитыми поддельной кожей. Единственное, что было хоть немного симпатично Лиле – недавно купленная чёрная духовка, которую Нина протирала с особым трепетом, и светлые деревянные шифоньерки под потолком, окрашенные в бежевый цвет, в которых хранились крупы, хлопья, чаи, банки растворимого кофе и различные соусы, а купленный месяца два назад холодильник, стоявший подле стола, забавлял Лилю своей выпуклой формой и неуместностью.

Читать дальше