Ольга Шумская - Темная история

– Увидимся завтра, – отозвался Филипп. Его волосы трепал ветер, и светлые пряди лезли в глаза, скрывая их выражение; момент удивления прошел, и сейчас на его лице нельзя было прочитать ничего.

Отчего-то Габриэль почувствовала себя так, словно совершает предательство. Она повернулась и пошла на выход, с каждой секундой все ускоряя шаг.

Филипп проводил ее взглядом – и отвернулся лишь тогда, когда Габриэль скрылась за воротами.

Ощущение чужого взгляда, присутствия за плечом, неотвязно маячившего где-то на периферии всю ту долгую лондонскую ночь, пропало, и Филиппа больше не тянуло озираться и искать, откуда может прийти опасность. Берлин был чист от непонятной чертовщины – и, пожалуй, не отпускать от себя Габриэль было попросту глупо.

…Что ж. У нее были свои секреты. Своя жизнь, никаким боком не касающаяся его.

И он был последним человеком, кому следовало лезть в чужие тайны. Пусть предлог, выбранный для побега, и ощущался неприятной ложью.

МакГрегор приложил пропуск к панели и потянул на себя стеклянную дверь. Та подалась бесшумно и плавно, пропуская его внутрь здания. Филипп поднял глаза на стойку, за которой сидела невозмутимая светловолосая секретарша, но его взгляд не задержался на лице девушки, скользнув выше – туда, где на стене были подсвеченные изнутри логотипы.

Бело-зеленый, больше похожий на герб футбольного клуба, знак австрийской компании. Эмблема его собственной организации, земной шар и круг прицела. Строгие буквы немецких фирм. И, наконец, витиеватый вензель, заключенный в круг; старинный герб известной во всем мире бельгийской фабрики.

Филипп так долго и пристально смотрел на последний символ, подсвеченный холодноватым синим цветом, что секретарша обеспокоенно двинулась, переменив положение.

– Я могу чем-то помочь?…

Двери лифта сбоку от него открылись бесшумно, и Филипп не ответил девушке, потому что почувствовал спиной чужой взгляд.

– МакГрегор, – язвительный, откровенно недобрый голос шагнувшего из лифта человека был нежеланным осложнением.

– Ферле, – холодно отозвался Филипп, разворачиваясь к старому знакомому всем корпусом. Взгляды скрестились, как дуэльные рапиры старых времен.

Ему было чуть за тридцать, этому худощавому мужчине с художественно взъерошенными светло-русыми волосами; подвижное лицо с тонкими чертами странно оживляли прозрачные зеленовато-голубые глаза, в которых за какую-то секунду мог смениться добрый десяток эмоций.

Сейчас во взоре Даниэля Ферле светилась откровенная насмешка; ее без труда можно было проследить и в тоне его голоса, окрашенного мягким чужим акцентом.

Валлонец, из французской части Бельгии. Представитель той самой компании, чей экзотический вензель столь упорно рассматривал Филипп над стойкой.

Больше, чем представитель. Наследник.

Старый неприятель, неведомо зачем желающий стать союзником; беспринципный, чересчур умный, завораживающе алогичный человек, чьему блестящему интеллекту и деловой хватке была обязана своим текущим успехом бельгийская корпорация.

– Чем обязаны, МакГрегор?… – Даниэль медленно обошел Филиппа по кругу; свет висящих на длинных шнурах трапециевидных ламп лился сверху, высвечивая мельчайшие детали его лица и одежды. – Ты все-таки передумал и согласился провести нам повторные тесты? Я нахожу странным, что лучший специалист C.I.P. отказывает «Флемалю» в столь простой – и отнюдь не бесплатной – любезности.

До блеска вычищенные ботинки; со вкусом скроенный темно-серый костюм, наводящий на мысли об ателье с историей . Тонкие, четкие черты лица, почти хищные в искусственном свете холла. Серебристый шарф небрежно висел на шее, одним концом почти касаясь пола, невзирая на то, что Даниэль был лишь немногим ниже Филиппа.

МакГрегор мстительно порадовался, что все-таки удосужился прийти в костюме, потому что иначе совершенство Ферле действовало бы на нервы вдвойне. Порадовался – и тут же захотел обратного , захотел отличаться от человека перед собой всем, чем только возможно.

Иррациональная, непонятная антипатия. Взаимная, если судить по их – к счастью, чертовски редким – встречам.

– Нет, я не передумал. И не припомню, чтобы ты был хозяином конференции. – Филипп сохранял на лице отстраненное спокойствие, но знал, что не продержится долго; не под взглядом старого недруга, прекрасно знающего, на какие кнопки следует нажимать, чтобы вызвать эмоциональную, яростную реакцию жертвы.

Даниэль издал негромкий смешок и неторопливо пошел к двери. Он двигался плавно, как танцор, и в этой изящной, подчеркнутой текучести тоже было какое-то смутное оскорбление. Филипп отвел глаза.

– Нет, МакГрегор. Пока – нет. Но ты задумайся о моем старом предложении… пока можешь. Пока оно в силе, – слова были отравлены ядом, тонким и сложным по составу, как все, что касалось Даниэля. – Пока кто-то вообще что-то тебе предлагает.

– Нет, – ответ прозвучал сквозь зубы, и Ферле еле слышно рассмеялся, выходя в дверь. Взамен него в здание просочились сразу трое новых посетителей, все – мужчины чуть младше Филиппа, одетые в безукоризненные костюмы, контрастирующие с общей живостью поведения. Галдящая ватага наполнила холл шумом и жизнью, вызвав неодобрительный взгляд секретарши.

– О, МакГрегор! – опознал его один из развеселой троицы, и разномастный галдеж сменился приветствиями. Филипп с ухмылкой кивнул в ответ – они работали под его началом в лаборатории.

– А где байк?… – влез в разговор второй. В его глазах светилось предвкушение, истоки которого Филипп очень хорошо понимал.

– И не надейся, – шутливо бросил МакГрегор. – Оставил дома. Еще не хватало, чтобы я служил вам примером, как красиво свернуть шею!

Компания хором застонала, но Филипп ухмыльнулся вновь и нажал кнопку лифта; нежданный привет из Лондона все-таки поднял ему настроение

Утро Берлина – хмурое, раннее. Холодно на улице, и выходить не хочется вообще – но надо, я же теперь спутница какой-то важной шишки, неведомо как связанной с оружейной индустрией, о да.

Дух противоречия силен, и я по-прежнему напяливаю на себя все те же джинсы и кожаную куртку, пусть и поверх новой ярко-синей рубашки. Бабочка-морфо, голубой металлик, видимый издалека.

Пусть.

Семинар проходит в квадратном офисном здании, в большом зале, где все из стекла, дерева и металла. Профессионально, стильно, не очень уютно – но участников это не смущает, кругом стоят картонные стаканчики с крышками (кофе) и шуршат бумажные пакеты (булочки и пончики из ближайшей кофейной); Германия великолепна.

Незаметно зеваю. За окном зала – вьется осенний виноград, лохматые кустики какой-то осоки, Carex sp., вид неопределенно-мутный, всегда ненавидела систематику злаков. Сад при офисе. Мимо осок быстро шагает полноватый деловитый мужчина в пиджаке нараспашку – сейчас начнется доклад. Поспать бы.