Ольга Шумская - Темная история

Личность Филиппа, и без того несколько противоречивая, внезапно заиграла новыми красками, и девушка не была уверена, что ей нравится новое открытие: почти все оружие выглядело… рабочим. Счастливая обладательница сувенирной катаны и кривой танцевальной сабли, Габриэль точно знала, как должны выглядеть бутафорские мечи. Эти – были настоящими.

Наверху царили серебро и черный; весь этаж занимали три спальни, две из которых, вероятно, были гостевыми. Третья, спальня хозяина, была в данный момент занята самим Филиппом – он напевал что-то себе под нос, не закрыв до конца дверь, и Габриэль поспешно ретировалась вниз, не желая вторгаться в его личное пространство.

Осмотр дома оставил двойственное впечатление. Просторный, отделанный с безупречным, холодным вкусом, он казался необжитым, словно его хозяин был лишь гостем в этих стенах. В комнатах не было ни следа присутствия кого-то еще; никаких безделушек, никаких декоративных, бесполезных мелочей – вообще ничего лишнего, теплого, домашнего. Чистая, стерильная пустота. Единственными комнатами, в которых ощущалось хоть что-то живое, были кухня и зал – с его поразительным, завораживающим арсеналом на стенах.

Жилище отшельника, аскета, спартанца.

Конечно, Габриэль не видела спальню Филиппа, но отчего-то сомневалась, что там картина будет иной.

Было похоже, что единственным существом женского пола, переступавшим порог этого дома, была Мара, лежащая сейчас на ковре у камина.

И она сама. Влюбившаяся в этот дом с первого взгляда.

Но как это могло быть?…

А еще… после осмотра у нее вновь появился ворох странных чувств, объединенных все той же общей мыслью, что здесь она в безопасности ; Филипп не опасен, а если и опасен, то не для нее; что ничего с ней не случится, и внезапное приглашение в гости является именно тем, чем кажется, а вовсе не завуалированным предлогом затащить в постель понравившуюся девушку. Более того, что это приглашение в гости является в каком-то роде спасением и благословением.

Наверное, я просто слишком устала, чтобы мыслить критично.

Или просто схожу с ума.

Неудивительно на самом-то деле.

Филипп обнаружил свою гостью в каминном зале, у стены с оружием. Заметив его, Габриэль поспешно отдернула руку от короткого, тусклого римского меча и безуспешно попыталась сделать вид, что даже не пыталась его потрогать.

– Нравится? – с откровенным скепсисом спросил владелец арсенала, на этот раз облаченный в черную футболку с волком и приличные джинсы.

– Люблю оружие, – фраза прозвучала вызовом. В глазах Филиппа на мгновение промелькнуло удивление, и Габриэль мятежно задрала голову, прямо встретив его взгляд. – Но сейчас от его вида мне в голову опять начинают лезть дурные мысли. Сделай что-нибудь, – в ее голосе неожиданно проявились требовательные и капризные нотки – признак отложенной с самого утра, но так и не случившейся истерики.

МакГрегор тряхнул головой и искоса взглянул на нее; у Габриэль перехватило дыхание.

Прошлая улыбка, времен бара, была улыбкой-опасностью; я из дикого леса, дикая тварь. Эту его улыбку она классифицировала, как шотландскую : почти незаметная, уголком рта, с легким оттенком непритворного веселья.

– Есть бренди, – сообщил МакГрегор, открывая дверцу темного стекла. – Викторианцы очень рекомендовали, от душевных расстройств и после хорошей драки. Как обезболивающее, – в его голосе вновь угадывалась улыбка, которой не было на лице.

– Кто мы такие, чтобы спорить с их авторитетом, – отозвалась Габриэль, с интересом проследив взглядом за его рукой. В недрах бара было не так уж много бутылок, и все они были почти полными. Что ж, он не анонимный алкоголик, уже неплохо. – Но при сотрясении нельзя.

– Забудь, уже прошло, – коротко отозвался Филипп. Ее это не обидело; скорее, наоборот. Редкая птица, взрослый человек, привыкший полагаться на себя самого.

МакГрегор плеснул бренди в два стакана и протянул второй Габриэль. Свой он поставил на каминную полку и согнулся перед камином, разжигая огонь. Справившись с этим делом, он подхватил стакан и расположился в кресле у камина.

– Ну что, хочешь пойти куда-нибудь?

В словах вновь угадывался выбор, но Габриэль, вопреки всем доводам разума, не чувствовала себя в опасности.

– Нет. Хочу просто посидеть у огня. – Пламя успокаивало, и Габриэль растянулась на ковре поближе к камину, напрочь игнорируя второе кресло. Она оперлась локтем о ковер, чтобы сохранить полусидячее положение, и рядом с ней развалилась Мара, касаясь мордой ее колена.

Габриэль чувствовала на себе взгляд МакГрегора, но его интерес не ощущался ни опасным, ни обидным. С таким же успехом они могли бы сидеть на каком-то светском приеме, разговаривать, внезапно обнаружив между собой сходство и осторожно исследуя эту, пока еще непонятную, общность.

– Габриэль… – Филипп повертел в руках стакан; он не продолжил фразу, но девушка и без того угадала, к чему все идет.

– Да?

– Признаю, мое первое впечатление было ошибочным. – Он вновь выражался вежливо и отстраненно, но все же не смог убрать из голоса ироничное веселье в конце тирады: – …Ты не из тех, кто прыгает. Скорее из тех, кто помогает упасть.

Габриэль рассмеялась; ей почему-то было приятно шутливое, почти циничное одобрение в его голосе, как была приятна и точная оценка ее характера. И пусть из сказанного можно было сделать разные выводы, МакГрегор угадал верно.

– …И все же, – Филипп вновь заговорил, словно излагая вслух итог своих внутренних рассуждений. – Он причинил тебе боль? – Из всех вариантов, как можно было задать этот вопрос, МакГрегор умудрился выбрать самый старомодный, уклончивый; тот, на который можно было и не отвечать вовсе. И, быть может, именно поэтому ей захотелось ответить.

– Скорее я ему. – Девушка переменила положение; села и подняла руку к голове, стягивая резинку с влажных волос. Она встряхнула головой и мельком увидела свое отражение в стекле камина: стакан с янтарной жидкостью в ладони, темные волосы рассыпались по плечам, вторая рука лежит на морде волкодава.

Образ показался ей самой неожиданно экзотичным: римская жрица перед алтарем Огня, со зверем у ног и ритуальной чашей в руке.

Габриэль еле слышно фыркнула и отвела взгляд от разделенного на слои пламени. Покажется тоже.

Возможно, до паба, до этой внезапной заварушки, полной жизни и бесшабашного риска, ей бы и захотелось выложить кому-то всю свою историю… но сейчас у Габриэль было ощущение, что это все уже не важно. Что точка выбора пройдена, и теперь действительно можно жить дальше.

Заново.

– Все позади, – она решительно подвела итог – сразу и своим размышлениям, и осторожным вопросам МакГрегора.