Александр Катеров - Лестница в небо, или Рассказ очевидца

Я повторил попытку и закрыл глаза. Радужные фигурки двигались передо мной, и я замечал, что они отличались друг от друга не только размером, но и колоритом цветов. Когда я это сделал в третий раз, то я понял, что все это я вижу не глазами, а чем-то совсем другим. Это не имело определения, и я назвал «это» своим третьим глазом.

Теперь я понимал свою ошибку. Зря я так пристально рассматривал людей и концентрировал свой взгляд на цели. Нужно было просто захотеть, точно так же, как взлететь к небу или опуститься на дно моря. Все было элементарно, и я взглянул на проходящего мужчину. Закрыв глаза, я увидел ожидаемую картинку. Цветная палитра имела форму человеческого тела, только значительно меньше, так как не полностью заполняло его своей массой. Жидкая, а скорее газообразная масса в человеческом теле и была душой и вечной жизнью человека. Воспользовавшись третьим глазом, я посмотрел на женщину, потом на старика, на ребенка и сделал заключение, что души людей отличались друг от друга только величиной и количеством цветов в ней. Конечно, было еще много всяких нюансов, которые служили большим дополнением ценности человеческой души, но пока я замечал, что цвета в этой газообразной массе менялись и это было связано с человеческой психикой и настроением. В правоте своих доводов я убедился тут же, когда взглянул на влюбленную парочку. Здесь души пылали огнем, а их масса бурлила, вырываясь за пределы тела. Это была страсть, это была любовь и понять этих двоих было совсем несложно.

Я понимал, что это было только началом моего исследования. Многое еще предстояло узнать и понять, а пока, я довольный своим открытием предполагал, что каждый цвет в душе человека имел свое значение и отражал какой-то поступок или действие.

Черный цвет я связывал с отрицательными качества человека. Белый – наоборот с лучшими. Холодный синий – отвечал за характер и настроение, а красный – его темперамент и активность. Все остальные цвета и оттенки давали дополнительные характеристики тому или другому качеству души. Я понимал, что это только начало разгадки, которая давала мне большие возможности в познании человека, его сущности и значения души в его теле…

Глава 8.

Имея третий глаз, так я стал называть свою способность видеть внутренний мир человека, я не мог пользоваться им, как обычным. Для этого нужна была определенная настройка и желание. Иногда это получалось спонтанно, и я замечал душу человека не закрывая глаза. А бывало и так, что настраиваться приходилось очень долго. Но это меня не огорчало. Я видел человека, видел его внутренний мир, видел его душу. Я замечал, что очень часто внешний вид человека не совпадал с его внутренними качествами и меня это огорчало. Лицемерие, хитрость и коварство, я часто находил в душах людей. Лиловым и фиолетовым цветом они разливались внутри человеческого тела. Красный и зеленый отступал, а белый превращался в тонкую полоску у края души. Все это наводило на меня тревогу, и я частенько опускал руки, упрекая себя в беспомощности.

Быть только наблюдателем в этой жизни мне не хотелось, и поэтому я много времени проводил на земле рядом с людьми, отыскивая способы общения и контакта. Вот и сейчас я сидел во дворе родительского дома и рассматривал знакомых мне людей.

Вдруг у парадного подъезда я увидел знакомый автомобиль и дернулся от неожиданности. Это был Жигуленок Сапога.

– Что он здесь делает, – произнес я, – он что у родителей?

Взволнованный я направился в квартиру. В этот раз я не церемонился и влетел в нее с улицы через балкон. Все произошло так стремительно, что дверь лоджии приоткрылась, потянув за собой тяжелую занавеску. Присутствующих это напугало.

Сапог, сидевший на диване со своим маленьким сыном вздрогнул, а мать приподнялась в кресле и сказала:

– Сквозняк что ли?

Отца дома не было, и она подошла к балкону.

– Забываем закрывать шпингалет. – Стала оправдываться она, безуспешно дергая штору.

Сапог бросился ей на помощь, а я стал у него на путь. Он остановился, как вкопанный, а его взгляд забегал по квартире. Промычав что-то себе под нос, он вернулся на место, а я дернул занавеску и показалось, что старания матери не прошли бесследно.

– Так-то оно лучше. Спасибо тебе!.. – Поблагодарила мать неизвестно кого.

Я это принял на свой счет. Мне казалось, что она очень часто чувствовала мое присутствие и говорила со мной в тайне от всех.

Мать вернулась в кресло, и я заметил на журнальном столике цветы и открытый конверт.

– Наверное деньги. – Подумал я, а Сапог произнес:

– Ну мне пора!.. Привет Павлу Ивановичу.

Он засобирался, а мать возразила:

– А, как же чай, он уже закипел, слышишь свистит?

– В другой раз. Мне сейчас некогда – работа…

– Ну если работа тогда понятно. – Согласилась мать.

– Вы, Анна Николаевна, с фотографией не затягивайте. – Сказал Сапог, вставая с дивана, – памятник уже готов, а эти деньги вам на лекарство, да и так – мало ли что понадобиться…

– Вот гаденыш!.. – Взорвался я, а он, будто услышав мой гнев, поспешил к выходу.

Сапог заметно нервничал и поэтому у него все валилось из рук. То упадут ключи от машины, то Денискин рюкзак сползет с плеча, то расческа выпадет из его кармана.

– Постой, Саша! Я сейчас. – Сказала мать и ушла на кухню.

Сапог томился у двери и от нетерпения потирал руки. Он смотрел по сторонам и то и дело одергивал своего маленького сына.

Скоро появилась мать и сунула в руку малыша небольшой пакетик со сладостями.

– Вот конфетки Дениски, пусть побалуется…

– Спасибо! Мы побежали. – Поблагодарил Сапог и стал крутить барашек замка.

Тот не поддавался и мать предложила свою помощь. Когда же дверь открылась, Сапог с сыном выскочили на лестничную площадку, забыв попрощаться с хозяйкой. Они стали быстро спускаться по лестнице, а я преследовал Сапога, буквально наступая ему на пятки. Уже на выходе Сапог вдруг споткнулся и упал. Ребенок заплакал, а мне стало стыдно за свою проделку.

Когда он поднялся и открыл двери подъезда, я вдруг увидел его душу, наполненную разноцветной массой. Она пылала синим пламенем, а его бордовые языки выскакивали далеко за пределы дозволенного. Здесь был и красный, и фиолетовый, которые смешиваясь давали мрачные оттенки. Внизу тяжелым осадком лежал черный цвет. Дверь подъезда закрылась и две разноцветные фигуры скрылись за ее порогом. Загудел мотор автомобиля, и я услышал, как машина выехала со двора.

– Это страх. – Рассуждал я, возвращаясь обратно.

– Мрачные цвета – холодные и тяжелые… – Подметил я и услышал, как где-то за стеной дома громко лязгнули тормоза и раздался гулкий хлопок.

Тут же послышались тревожные голоса людей и плач ребенка. Это остановило меня, и я метнулся на улицу. За углом дома я увидел небольшую группу людей и два искорёженных автомобиля.