Евгения Райнеш - Мистический капкан на Коша Мару

Косоглазая Мария быстро и как-то испуганно кивнула. Кажется, ей не терпелось оставить клиентов наедине с этим «объектом», а самой как можно скорее слинять отсюда.

– Удивительно, но даже бомжи не решаются тут расположиться, – сказала Мария, оглядываясь. – За всё время моей работы в «Чёрной луне» я ни разу не обнаруживала присутствие человека в этом бараке. А тут…

Она немного приободрилась, вспомнив, что ей нужно сдать это здание в аренду.

– Вода качается насосом из колонки,правда, только холодная, и туалет – на улице.

– И электричества нет, – сурово напомнила Эрика.

– Так вам зачем? – искренне удивилась Мария, глядя куда-то мимо неё. – Вы же пару дней снимать тут будете, а не жить собираетесь. Или желаете…

– Нам придётся автономное питание для осветительных приборов…

– Месяц! – торжественно объявил Клим, перебивая все разумные доводы Эрики.

В голове у него крутились кадры. И в том углу, и у сарая в высокой траве, и на фоне обугленной стены. Это же… Это же… Вдохновение томило голову, разгоняя фантазию до немыслимых оборотов. А ведь он ещё даже не зашёл в дом.

В предвкушении настоящей работы у Клима нервно и страстно затрепетали крылья носа.

– Клим? – Эрика выразительно посмотрела на него.

– Найди деньги, – бросил он, ничего не желая больше слышать. – А если… То и на следующий тоже.

Глаза Марии от удовольствия разъехались в разные стороны ещё сильнее. Она уже не казалась столь потерянной и испуганной.

– На следующий – ещё не факт, – прервала полёт её калькулятора Эрика.

Эти две деловые кобры стоили друг друга.

– Мы самое главное не посмотрели. Что внутри.

Мария обратила разъезжающийся взгляд на девятиэтажки, которые высились за спиной Клима. Она, кажется, поняла, на кого нужно давить.

– О, если вам понравился внешний вид, то внутри вообще… Самый настоящий ужас.

Она прицокнула языком.

– Клим? – Эрика посмотрела на него красноречиво-пристальным взглядом.

И тон её голоса сузился до почти ультразвука. Тонкий и острый луч: это вот «кли-и-им?» с вопросом в конце. Когда Эрика говорила так, ничего хорошего это не предвещало.

– Ладно, – нехотя сдал позиции Клим. – Пока на … три недели.

– Кли-и-м?

– На две, – сквозь зубы выцедил он.

И сделал кирпичное лицо, давая понять, что дальше торг не уместен.

– За продление аренды, какая возможна скидка? – Эрика повернулась к Марии.

И они принялись обсуждать детали, которые уже не очень волновали Клима. Дрожа от предвкушения, он покинул торгующихся девушек, нетерпеливо зашагал к единственному подъезду, заваленному обломками деревяшек и ещё какой-то трухой.

Климу нравились пустые дома. В них таилась особенная, наполненная значением тишина. Он понимал её, как собака чует неслышные для человека запахи. Слушать пустоту – это то, что Клим и в самом деле любил.

Внутри было промозгло и душно одновременно. Парило странно, прогревшееся дерево не может дышать такой влагой. Клим задержался на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте. Свет слабо и мутно еле сочился из единственного окна под самым потолком уходящей на второй этаж лестницы.

А когда зрение перестроилось, он чуть не вскрикнул от упавшей на него атмосферы. В этом доме царила своя, ни на что другое не похожая Вселенная. Иной мир расцветал на стенах дома, раскрывался суматошным мельканием образов. Сюжеты и портреты так плотно заполняли абсолютно все вертикальные плоскости, что невозможно было сразу выхватить и понять хотя бы один из них. Здесь жили, наверное, не совсем нормальные люди. И они разрисовали свой дом. Так, как бы сделал это Клим, будь у него такая возможность.

Сразу на выходе слева он увидел изображение явно дьявольской сущности: полуосыпавшееся, нарисованное прямо на серой от времени и пыли штукатурке. За пронзающими глазами божества, поддерживающего нимб рогами, скрывалась кухня со множеством телевизоров. Кто бы смотрел их в доме без электричества? Они явно составляли элементы декора: мёртвые экраны кто-то разрисовал портретами. Наверное, знаменитых когда-то давно певцов и актёров. Клим не знал этих людей, но чувствовал силу успеха, исходящую от красивых внутренним светом лиц.

Много предметов, которые должны быть в каждых нормальных домах: люстры, электроплита, холодильник. Только тут они казались совершенно инородными, ненужными, странно выглядящими на фоне закопчённой печки в доме без электричества. Ни одной проводки и розетки Клим не увидел.

Он шагнул, и ступени тут же заскрипели под кроссовками. Кого-то этот скрип мог раздражать, но Клим с удовольствием слышал в нём своеобразную музыку, целую симфонию опустевшего дома, пока поднимался наверх. Две входные двери на первом этаже и одна – на втором.

Лестницу между ними тоже изрисовали. По мере того, как Клим поднимался наверх, от рисунков веяло всё большей агрессией. Израненные животные, истекающие кровью. Дети на рогах оскалившихся оленей с безумными взорами.

Глаза привыкли к пыльным сумеркам, и Клим смог разглядеть, что здесь тоже когда-то были две отдельные квартиры, но один проём оказался закрыт кирпичами и сейчас едва выделялся на фоне потрескавшейся штукатурки. Над головой из рассеянного серебристого света выступил люк, очевидно, ведущий то ли на крышу, то ли на чердак. В таких домах обязательно должна быть мансарда.

Клим представил, как во время ненастья ветер гуляет по чердаку, трогая старые, сваленные небрежно вещи – словно незнакомец ходит над головой, роясь в груде тряпья. А ещё там непременно должна быть какая-нибудь мебель странной формы, накрытая чехлом от пыли.

На втором этаже рисунки стали ещё более злыми. Какие-то сцены, словно подсмотренные на улицах города – метафоричные и символизированные. Наркоманы с копытами и хвостами, загнавшие в угол худую девушку с огромными синяками под глазами. Самолёт, перерезающий крылом шею толстяка, судорожно прижимающего к груди чемодан.

Но каким бы безумным и жутким ни казался мир неведомого художника, Климу он был совершенно понятен. Он и сам, пусть не в такой безнадёжной степени, но видел окружающую действительность в похожих красках. И в то же время прекрасно понимал, почему дом не подвергся нашествию ни вандалов, ни наркоманов, ни бомжей. Нечто пронизывало его, настолько мощное, что пробивало жутью даже наркотический бред. С домом не стоило связываться.

Из спальни с остатками только одного переломанного дивана, затянутого клочьями паутины, Клим вышел на небольшой балкончик. Клочкастый мох бородами свисал с хлипких перил, и Клим быстро отшатнулся назад, боясь, что ветхий балкон тут же и обрушится под ним.

Во второй комнате, явно гостиной, ещё стояла какая-то мебель: матрасы, диван и небольшие шкафы. Она казалась не столь запустелой, как всё остальное, можно было подумать, что тут ещё кто-то ночует.