Рита Хоффман - Мрачный взвод. Двенадцать дней Коляды

Ему показалось, что кто-то зовет его. Остановился, дух по инерции прошел сквозь него. Брат тянет вперед, но игнорировать зов он не может. Покачал головой, свернул с тропинки и пошел к темному дому. Прошел сквозь забор, заглянул в окно – ничего. Внутри растет беспокойство, от него невозможно отмахнуться.

Обошел дом, увидел еще одну постройку, скорее всего, это баня. Открыл дверь и застыл на пороге.

Внутри никого нет, но на полу стоит зеркало. Рядом с ним одинокая свеча, прозрачная, почти не дающая света. Он слышит голос, взывающий к нему. Приблизился к зеркалу, заглянул в него и увидел незнакомое лицо. За спиной женщины есть кто-то еще, со всех сторон доносится шепот. Она взвизгнула и приблизилась к зеркальной поверхности. Он подошел еще ближе.

Вдруг лицо пропало, за резной рамкой осталась только темнота. Брат потянул его за плащ.

Свеча, баня, зеркало. Мысли заметались в голове. Может ли статься, что это место – еще один проход в реальность? Ночи Коляды открывают множество таких дверей, ворожба и гадания укрепляют связь Нави с Явью.

Вдруг в зеркале появилось другое лицо. Знакомое, такое знакомое, что перехватило дух. Он знает ее!

Испугался, метнулся в сторону, выскочил прочь из бани. Что же это? Откуда этот страх? Почему он так ее боится?!

– Свят!

Небо треснуло пополам. Сквозь звездное полотно прорываются могучие черные ветви. Имя было произнесено и Навь узнала, что среди мертвых бродят живые.

Вспомнил все, каждый день своей жизни, и ее тоже вспомнил. Варна! Она бежит за ним.

Лишь в одном месте можно найти укрытие от нечисти – на святой земле. Церквушку приметил, как только в деревню вошел, кинулся к ней, надеясь обогнать заразу, которая спускается с небес.

Внутри никого нет, только Живой Огонь горит, отпугивая ужасы Коляды. Встал за ним, чтобы обезопасить Явь от Нави – пламя не пропустит скверну в реальный мир.

– Что случилось? Где ты?

Смотрит прямо, в ее глазах нет страха, глубокая складка залегла меж бровей. Захотелось коснуться ее, убедиться, что она настоящая. Протянул руку, но тут же одернул себя. Нет! Навь не должна касаться Яви, кто знает, чем это может закончиться.

Вдруг понял, что Злат изменился – вырос, возмужал. Смотрит на нее не отрываясь, даже рот приоткрыл. Она была ориентиром не только для него, но и для брата. Они вместе наблюдали за ней, смотрели как она спит, как тренируется.

Церковь затрясло, ее лицо исказилось от ужаса.

– Беги. Беги!

Обернулся, увидел пульсирующие ветви, ломающие стены. Бросил на нее последний взгляд и кинулся прочь. Мерцающий дух освещает им путь. Злат отпустил его руку.

Мужику одинокому много не нужно – поесть сытно, поспать крепко, да руки занять чем-то под вечер. От всего отказался, только меч верный оставил, каждый день тренируется, хоть и пообещал себе больше в бою его не использовать.

Утро раннее, прекрасное, небо пронзительно голубое, аж глаза слезятся. Встал, натянул сапоги, поежился – остыл дом за ночь, погас огонь в печи. Хотя какой уж тут «дом», так, избушка в глуши. Построил ее, пока во Взводе служил, а там и на покой ушел. Провожали его шумно – кто поздравлял с пенсией, кто укорял – на кого, мол, молодняк оставляешь, им еще учиться и учиться. В наставники он не набивался никогда, отпустил свою ребятню в вольное плаванье и решил, что хватит с него.

Боялся ли он смерти? А кто ж ее не боится! Такого за годы службы повидал, до сих пор кошмары снятся. Но он воробей стреляный – как увидит плохой сон, сразу за оружие хватается. Врагов нажил немало, вдруг не просто видение, а морок? Мешочек ведовской под подушку, адамову голову 13 13 Адамова голова – растение, считается атрибутов колдунов и знахарей. под язык и никакая ворожба не страшна.

До Взвода много лет сам охотился, потом и товарищей нашел, у всех судьба незавидная, на том и сошлись. В этом мире одному быть никак нельзя – сгинешь, никто твои кости не похоронит. Да и когда знаешь, что тыл прикрыт, как-то спокойнее.

Сколько лет у него охота отняла? Два десятка? Три? И не вспомнить. Думал, уйдет на покой, построит дом, будет жить-поживать, может и хозяйку найдет, и детишек успеет настрогать, да все никак, все никак. Год, два, пять – оставила нечисть свой отпечаток не только на теле, шрамов у него множество, но и на душе. Сломалось что-то внутри, как стареть начал, стал боязливым, тревожным. В каждом темном углу черта видел, на людей кидался. Тогда и решил, что пора заканчивать.

Товарищи думали, что он хотя бы с подготовкой молодняка помогать будет, а он бросил их, сбежал, в глухомань уехал, чтобы от воронов скрыться. Не может человек так долго на кошмары смотреть и в своем уме оставаться, хотя Светозарные десятилетиями охотятся, может им их Бог помогает. Сам он так и не уверовал.

Теперь грех жаловаться, живет неплохо, хотя условия не лучшие – двора нет, скота нет, хозяйку привести некуда. Зато спокойнее стал, спит больше трех часов в день, седеет медленнее. Но иногда… Как накатит! И не остановить поток воспоминаний, а они одно безобразнее другого.

И лешего от деревни отваживал, и русалок убивал, и детей утопленных вылавливал, и перевертышей гонял. Упырей сжигал, подменышей прутом хлестал, мертвецов перевидал больше, чем иной могильщик. В тридцать лет седина начала появляться, тогда в первый раз и задумался о том, что себя беречь надо.

А ведь такую работу просто так не бросишь – кто-то должен этим заниматься. Коль все охотники оружие сложат, что тогда с этими землями будет? Князю до них дела нет, он все в другую сторону смотрит, его-то Светозарные охраняют, а обычному люду что делать? Не будь охотников, Черная Падь разрослась бы до самых стен Ясностана. Может, тогда бы князь Ясно Солнышко и спохватился.

Покряхтел, посетовал на судьбу, вышел из дома и давай топором махать над колодой оббитой. И так хорошо топорик ходит, раз, раз – колются дрова, только щепки летят. Если в силках заяц есть, совсем славно будет, сварит бульон, картошки туда, морковки и суп готов.

Думает о житейских делах, старается не вспоминать, что на дворе Коляда. Страшное время, а народ знай себе веселится, костюмы шьет. Тьфу!

Плюнул на землю, головой покачал. Это ж надо столько лет повторять одни и те же ошибки – ворожат, гадают, а ведь в эти дни Навь к самой границе Яви подбирается, тянут мертвые свои лапы к миру живых, а те и рады. Суженых, черт бы их взял, ищут! Знали бы они, кого призывают…

Зайца и правда в силках нашел, упитанный, шкура блестит, где ж его так откормили? Взял за уши, посмотрел в глаза перепуганные, вздохнул и в снег опустил. От такой неожиданной удачи животное растерялось, но через секунду ускакало обратно в лес. Пусть бежит, хоть одну душу спас, а суп и на воде сварить можно.