Даша Щукина - Хари

– Достала ты меня уже! Отвали! – Ди вскрикнула низким, не своим голосом. Швырнула на пол пиалу с дымящейся овсянкой.

– Ди, – Рита выдохнула – тише. Не волнуйся, – она отступила от девушки и начала собирать грязные осколки с пола – все хорошо. – Говорила очень медленно, по слогам, пытаясь не разозлить Дину еще больше – Прости меня. Я сейчас все уберу. Ты только не переживай, хорошо?

Та сжала зубы и молча ушла в спальню. Забралась под одеяло и обняла его скомканный край, представляя, что это кто-то живой, тепло выдыхающий и по-доброму ей улыбающийся.

Но не Рита. Перед Ритой стыдно. А хочется ее обнять. Она же такая теплая, светлая и пахнет сладким, вскипяченным для каши молоком.

«Вот бы ты сейчас вошла и молча ко мне легла и не смотрела бы на меня виновато – а только очень ласково».

«А если бы я вела себя не как мразота, она бы так и сделала. И даже не из жалости. Она сама захотела бы так сделать».

«Опять обидела хорошую Риту. И вчера тоже обидела, и четыре дня назад, и вообще доставляю ей невероятное количество страданий, и никак ее раны не пытаюсь залечить» , – нервно нырнула с головой в одеяло, пытаясь увернуться от мыслей.

«Надо было ей хоть „спасибо“ говорить. Почему мне не пришло это в голову, что ей надо говорить спасибо? Как только она увидит, что я оправилась, она тут же уйдет из этого дома и никогда больше в него не заглянет, потому что я неблагодарная сволочь. Она сделала уже сильно больше, чем я заслужила».

«Риточка, бедная моя Риточка. Ты такая светлая, такая хорошая, а я тебя только обижаю».

Дина закуталась в одеяло и вышла обратно в кухню. Рита уже успела убрать разлившуюся по полу кашу и нарезать имбирь для чая.

– Рит, – шепотом.

– Чего, дорогая?

– Ты можешь со мной полежать?

Рита улыбнулась и пошла за подругой. Легли. Дина взяла ее в охапку, накрыв своим одеялом, перекинула ногу и уткнулась лбом в плечо.

– Прости меня, пожалуйста

– Все хорошо, чего ты? – они говорили шепотом, боясь спугнуть Динино потепление.

Несколько минут они размеренно сопели.

– Рит, а когда мне станет хорошо, ты от меня уйдешь?

– Я от тебя никогда никуда не уйду, пока ты сама меня не прогонишь – обе вздохнули – А если прогонишь, я все равно останусь с тобой.

Рита повернула голову, и их носы мягко столкнулись. Впервые за последний, может быть, месяц Дина улыбнулась. Ее лицо вдруг стало совсем другим, а Рите даже показалось, что вот этого человека она ужасно давно не видела. Встретить его снова было волнительно и счастливо.

– И что, нашли убийцу? – красивый мужчина с неприлично волнистым носом и седой бородой подлил вина в бокалы. Дина сидела, обхватив себя руками и прижавшись к мужчине боком. Он был в белом полотенце, и она в таком же.

– Не будем, давай? – она нахмурилась и просяще-сосредоточенным взглядом его упрекнула.

Это было в огромном номере отеля. Он весь был в желтых, золотых и белых оттенках. Метров десять от двери до диванчика, от него еще столько же до двери в ванную, а где-то далеко у окна – широкая кровать.

А когда Дину сюда привезли, ей казалось, что ее непременно хотят убить.

Утром она вышла из своего подъезда и сразу наткнулась на трех молодых мужчин в черных костюмах. Они так деликатно и вежливо попросили ее проехать с ними к Роману Львовичу, что сомнений у девушки не возникло: дописалась, дошутилась. «Прощайте, дорогая редакция, и напишите обязательно, что меня сожрал режим».

– Не будем, давай? – она нежно провела щекой по его толстоватому плечу.

– Так нашли?

– Нет еще. Мне все равно.

Роман достал широкую рюмку и плеснул в нее коньяка. Протянул девушке.

– Он лежал в гробу неспокойный. Обычно покойники такие умиротворенные. Их же специально так красят, – Дина заговорила, разбалтывая коньяк в рюмке.

– Мм?

– У него нос стал такой большой, красивый, очень белый. А ресниц совсем не было. Может, они их выщипали?

– Зачем?

– Чтобы живого не напоминал. Когда человек в гробу на живого не похож, не так больно. Мне уже не было больно. Только от запаха тошнило.

– Отпевали что ли?

– Да, травкой пахло. Знаешь, ладан пахнет, как хорошая травка.

– Знаю, – Роман усмехнулся, махнул рюмку и положил ладонь на Динину коленку.

– И даже расслабляет. Но я не крестилась и не кланялась.

– Ты его поцеловала в лоб?

– Поцеловала. Но промахнулась немножко. Попала в ленточку, на которой что-то библейское нарисовано. Она пластиковая. Так что я его даже не коснулась. А очень хотела. Они там теплые или холодные в гробах?

– Теплые. Как живые. А зря.

– Зря.

Дина отпила и немного помолчала.

– Давай не будем сегодня?

– Я тебя уже привез. И сам приехал, а у меня дел по горло, ты знаешь? – ладонь сжала костлявую ногу девушки сильнее.

– Я не хочу, – она взглянула на него обиженно.

Роман ласково прогладил вверх под полотенце. Прислонился губами к ее, не целуя. Дина недовольно простонала. Но очень тихо, чтобы не разозлить.

– Выпей еще.

Она выпила. Потом еще чуть-чуть. Оставалось только потерпеть с полчаса. Потом Роман отпустил ее в душ. Обратно она вышла одетая.

Мужчина все еще сидел на диванчике перед кофейным столиком, на котором вместо пахучих фарфоровых чашечек был только коньяк и сыр кубиками, который нужно макать в мед.

Дина обошла столик и встала прямо перед мучителем, скрестив руки на груди.

– Ну? Я пойду? – она говорила уже раздраженно и смело. Знала, что опьяневший и расслабленный Роман уже ничего бы ей не сделал.

– Иди, – он добродушно улыбнулся и по-детски помахал рукой.

Она уже развернулась и сделала несколько шагов к двери, как вдруг мужчина ее окрикнул.

– Ну чего?

– Я тебе тут денег хочу дать, – он подошел к письменному столу и вынул конверт – Не злись. Не за тебя. Это… ну … – он помялся от неловкости – ну знаешь, дают же деньги, когда умирает кто-то.

Девушка взглянула исподлобья и медленно протянула руку.

– А сумка моя где? – ее голос стал окончательно небоязливым – У «мальчиков»?

– Да. Они ее не трогали.

Дина шумно выдохнула.

– Да лучше б сумку трогали… Ладно… Пока.

– Спасибо не скажешь?

– Не скажу.

– Ну пока! – Он примирительно вскинул ладони.

А потом «мальчики» отвезли ее обратно к подъезду. А из сумки и правда ничего не взяли. А денег в конверте оказалось неприлично много, как будто все-таки «за нее».

После Романа у нее всегда тряслись руки и сводило холодом ниже живота, и она всегда не могла накуриться. Никотин как будто не доходил до легких, а сразу испарялся через кожу на шее. Не сиделось, не писалось, не спалось. Так прошла больная неделя, а после к ней нагрянула вернувшаяся с гастролей по глубинкам Рита.