Макс Димур - Кошачий царь. Книга первая

Дымится опьяняющий фимиам, слегка булькает кальян.

Человек на ложе приоткрывает глаза. Ему что-то показалось. Никто не смеет входить в покои принца, когда он предаётся послеобеденным размышлениям. Однако, кто-то посмел нарушить запрет! Принц приподнимается на локте.

Знакомая фигура стоит у дверей, полуразмытая, но знакомая до спазма в скулах.

Принц попытался открыть рот, чтобы приветствовать вошедшего, но не получилось. Дурман проник глубоко в члены. Выяснилось, однако, что звуки рождаются и без произнесения слов, где-то в мозгу.

– Отец!

– Да, Махмуд, это я. Ты задумал очень плохое дело. Ещё есть время остановиться. Есть время отменить всё.

– Отец, ты знаешь, как я уважаю и люблю тебя, вернее, любил, нет, люблю всегда. Это неважно, вернее, это важно. Ты должен быть отомщён. Они убили тебя просто так, из собственной гордыни и попытки выслужиться перед американцами. Кому, кому ты делал зло? Народ любил тебя. Любил по-настоящему. Пусть враги ругают и поносят тебя. Король был диктатором, король был тираном! Мы знаем, отец, что нельзя удержать народ в руках и нельзя сделать им хорошо без тирании! Я стараюсь, я делаю так, как ты учил меня. Но мне нет покоя. Нет мне отдыха и сна. Я знаю, что произошло там, на базе. Все знают, что там произошло. Кто дал им право решать о жизни и смерти? Кто разрешил им выбирать, кто должен жить, а кто нет? Они, разве они знали тебя? Таких, как ты, нет больше на свете, таких как ты, не родится уже! Пока ты был жив, в Аравии и Ливии царил мир. Сейчас огонь стал нашим спутником. Огонь и смерть.

– Ты надеешься, что русские оставят нашу землю в покое? После того, что произойдёт? Они будут мстить, ты ведь знаешь.

– Отец, я не боюсь. И весь наш народ не боится их мести. Когда потребует Аллах, мы все, как один, умрём за веру и за тебя. Они должны знать, что нельзя вот так, без вины, карать тех, кого они сами решат! Не мы пришли к ним, они к нам. Они борются за наши земли, им нужны политические выгоды. Они говорят, что штатовцы – злейшие враги, но выполняют их поручения! После моего подарка им будет не до нас. Они узнают, но не сразу. Я принял меры. Я сам заявлю о себе, о тебе, о своей сыновней любви, о своей обязанности отомстить и только тогда обрету покой! Ты ведь понимаешь, отец, мира на нашей земле уже не будет никогда. Уж никогда наши оазисы не обретут прежнего очарования. ОНИ не оставят нас в покое. Они пришли, и больше не уйдут. ОНИ хотят, чтобы мы лизали им сапоги и приносили кость. И ты знаешь тех, кто делал и делает так. Ты знаешь того, кто шёл на все условия и потерял себя. Потерял Аллаха в себе. Нет, отец, я не умру, как Каддафи. Пусть обо мне идёт слава веками, пусть следующие поколения запомнят наши имена.

– Махмуд, погибнет множество наших. Я не говорю о неверных, хотя и среди них много истинных мусульман. Особенно в Северной Пальмире. Но потом весь мир ополчится на нас и придёт на нашу землю с огнём!

– Отец, те, кто там, уже не наши сородичи. Они не защищают Аллаха, они прислуживают неверным. Я ненавижу их. Им дорога в Ад! Ты знаешь, наша земля уже стонет под их сапогами, и не бывать миру на земле. Я отомщу за наших предков, за нашу веру, я отомщу за тебя, отец! И ничто не остановит меня! После твоей гибели я сам должен принимать все решения, и я принял главное решение, я сделал выбор! Извини, отец, но я люблю тебя! И я люблю Аллаха!

Принц почти кричал, но его губы не размыкались, а тело оставалось распростёртым на подушках.

Фигура в белом растаяла в прохладном воздухе, не сказав более ни слова. Принц закрыл глаза. Его решимость только окрепла…

Джафар был стар.

В его жизни было и прошло без возврата всё, что только может быть у человека. Любовь, семья, красавица жена, четверо детей. Был дом, небольшое дело, унаследованное от отца.

И всё исчезло. Всё унесла война.

Невозможно было предположить, что в середине двадцатого века опять возможны войны, рвущие ткань пространства и оставляющие незаживающие раны.

Но на его земле бойня началась, продолжалась и не собиралась останавливаться.

Он потерял всё. Дом, жену, детей. Даже страну. Сначала он воевал, покрылся кровью врагов и шрамами, стараясь прийти на помощь своей родине, стараясь хоть чем-то помочь раздираемой междоусобицей стране. Всё тщетно. Противоречия, копившиеся веками, даже тысячелетиями, вышли наружу, подогреваемые невидимыми, но всем известными кураторами.

Изломанный, искорёженный, он, наконец, сдался. Он понял, что не в силах что либо изменить в вековом конфликте. Он не хотел больше убивать. Быть убитым он не боялся. Даже мечтал воссоединиться с семьёй, но тщетно. Аллах не собирался отправлять его в Рай. По крайней мере, пока. Возможно, на него были иные планы?

Джафар оставил родину, в очередной раз почти смертельно раненный, был перевезён в соседнюю страну для лечения, да там и остался. После того, как пуля израильского производства задела позвоночник, Джафар уже не мог прицеливаться, предательски дрожали руки… Ему оставался шанс отправиться в Рай, использовав пояс шахида, однако, он чувствовал, что это не вариант.

Джафар оказался в стороне от родины, не оставив мыслей о ней. Он помогал тем, кому мог помочь, таким же обломкам войны, как и он. Открыл небольшую лавочку, которая позволяла ему жить самому и немного заботиться о других.

Так прошло почти тридцать лет. Конфликт на родине то разгорался, то утихал, чтобы снова воспламениться с новой силой. Джафар даже однажды съездил в родной город.

Слёзы душили его и текли по запылённым щекам, когда он стоял перед развалинами дома, выстроенного руками отца. Развалинами, под которыми были погребены двое детей… Город лежал в руинах, только кое-где обнаруживались жалкие признаки не сдающейся жизни. Прекрасные пальмы, когда-то дававшие густую живительную тень над улицей, давно были посечены осколками и сожжены, и только огрызки стволов кое-где стояли на улицах…

Джафар решил больше никогда не бывать на родине… Тем более, что ЭТО уже не было Родиной. Родина умерла. Осталось пятно на карте.

Он вернулся в свою лавчонку и продолжил трудиться. А когда силы стали уходить, старый друг помог ему устроиться в порт. Должность сторожа в порту, в его западной части, не требовала особенных знаний и усилий. Эта часть порта редко посещалась людьми. В – основном, тут находились списанные морские контейнеры и прочий хлам, периодически вывозившийся для переработки.

Жалованье было небольшим, но достаточным, чтобы не только не умереть с голоду, но и иногда полакомиться чем-то вкусненьким. Впрочем, Джафар был старым солдатом, не привыкшим к излишествам.

Жильём ему служил контейнер, оборудованный под сторожку. В нём было всё необходимое для жизни и молитвы, даже кондиционер. Удобства и вода оборудованы за углом.