Георгий Гуров - Соло. Они среди нас

Барс, вспомнил чувство, что не мог отделаться от чьего-то пристального взгляда.

– Я понимаю, о чем вы. Мне и самому приходило это в голову, но это невозможно в современном ритме жизни. Да и необходимости нет.

– У тебя теперь есть такая необходимость, – Егерь смотрел строго и в то же время сочувственно. – Необходимость есть для тебя. Иначе будешь раздавлен. Ты даже не представляешь, с чем тебе придется столкнуться в ближайшее время.

– И с чем же? – Барс надеялся хоть что-то понять.

– Мастер тебе расскажет, – глаза хозяина долины снова сверкнули в свете костра. – Возьми и выпей это, – Егерь протянул Барсу фляжку из мутного стекла. – Это поможет тебе поднять занавес твоего «Я». Только не бойся и не удивляйся. Просто прислушивайся к своим новым впечатлениям и доверяй им.

– А что это? – Барс принял из рук Егеря теплый сосуд.

Естественно теплый. Он грелся во внутреннем кармане длинного, похожего на ковбойский пыльник, плаща.

– Раньше это зелье давали тупым ученикам, для ускорения процесса, – Егерь усмехнулся, видя реакцию Барса. – Не обижайся. Ты, не производишь впечатления тупого, у тебя просто нет времени. Да и выбора то же. Так, что пей.

Хоть и было страшновато, но Барс все же приложил фляжку к губам: жидкость, словно змея, скользнула вовнутрь, обжигая органы раскаленным металлом.

На мгновение потемнело в глазах.

– Егерь, – прохрипел Барс, схватившись за горло. – А ты кто?

– Я – оборотень. Охраняю этот колодец и старое кладбище бывшего хутора, – как-то, очень уж просто прозвучал ответ. – Утром ты его увидишь. А теперь поспи и возвращайся назад. Прощай. Хотя, сдается мне, еще свидимся. Удачи тебе.

Егерь повернулся, сделал шаг, другой и вдруг споткнулся, упал, сгруппировавшись, сделал кувырок вперед и Барс увидел мутнеющим взглядом растворяющийся в темноте силуэт огромного волка.

– Что за… – Барс не смог договорить. Выпитая жидкость разорвала внутренности, мгновенно растворившись в крови, пропитала каждую клеточку тела. Мощной волной ударила в мозг.

Барсу показалось, что он упал на костер. Все тело вспыхнуло и мгновенно превратилось в пепел. Облако белого, искрящегося маленькими синими молниями, дыма поднялось вверх, всего на мгновение застыло над землей, собралось в тугой ком и, рванувшись обратно к земле, врезалось в кучку пепла, разметав его на десятки метров вокруг.

Барс, сидел на корме, причаленной к берегу лодки и с безразличием смотрел, как течение реки уносит капельки, крови, падающие за борт из его разбитого носа.

Тогда он еще не был Барсом. Он пока еще Сашка. Сирота шести лет, воспитываемый дедом.

Полчаса назад, ни о чем плохом не подозревая, Сашка шел на Дон привычной дорогой в предвкушении окунуться в прохладную воду родной с детства реки.

Дорога проходила мимо небольшого леса, пустившего свои корни в неглубоком овраге. Сам по себе овраг ничего не представлял в летние месяцы, но по весне, когда таяли снега, в нем бушевал поток мутной воды по силе и стремительности сопоставимый, разве что, с горной рекой. Местные казаки называли овраг Бузулуком. Почему? Сашка не задавался таким вопросом. Бузулук, так Бузулук. Какая ему разница.

Так вот, Сашка шагал мимо этого самого Бузулука по тропинке, выбегающей как раз на берег Дона. Вдруг, путь ему преградили два пацана одного с ним возраста. Он их знал, но что-то екнуло внутри, предвещая неприятное. Уж больно наглые ухмылки были на их рожах.

– Куда прешь? – преградил дорогу тот, что был покрепче.

– Купаться, – попытался обойти его Сашка.

Неуловимым движением крепыш схватил Сашку за шею и повалил на землю. Сашка, отчаянно сопротивлялся извиваясь под напавшим, но превосходство в силе было явно не на его стороне. Слезы брызнули из глаз. Нет, не боль заставила плакать мальчишку, а обида, подкатившая к горлу жестким комком. За что? Он просто шел своей дорогой.

– Сдаешься? – пыхтя, спросил крепыш, сильнее сдавливая шею.

Сашка ревел, но молчал.

– Сдаешься?

Если сказать «да», то все закончиться. Таков этикет драки был у пацанов. Но признать себя побежденным в данной ситуации Сашке не позволяла гордость. Ведь он ни в чем не виноват. Где справедливость?

Он, собрав все силы, рванулся из объятий недруга и оказался на ногах. Из носа текла кровь. Видно, когда вырывался, расквасил его. Противник стоял напротив, готовый опять наброситься на свою жертву.

Сашка сжал кулак и наотмашь ударил в челюсть обидчика. Неумело, по-детски. Еще удивился: почему тот не упал, как в кино? Но эффект был достигнут.

Крепыш вытаращил от изумления глаза, и через мгновение из них брызнули слезы. Он опустился на корточки и заревел, пряча лицо.

Сашка метнул взгляд на второго пацана, но тот не проявил никакого желания участвовать в поединке. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и не знал, что ему делать.

– Это ты сдаешься. Понял?! – выкрикнул Сашка ревущему мальчишке. – Понял?!

– По-о-о-нял, – заревел тот еще громче.

Мальчишку звали Мишка. Позже они с Сашкой пошли в один и тот же класс и стали закадычными друзьями. Но ни разу, ни один из них не упомянул об этой встрече. Мало ли, что в детстве было.

Однако для будущего Барса, как ему самому казалось, эта встреча была судьбоносной.

Увидев разбитый нос внука, дед не стал допытываться, кто автор данного художества. Он просто спросил:

– Хочешь, научу драться?

– Хочу.

– Но ты должен знать, что это очень трудный Путь.

– Какой еще путь? – не понял Сашка.

– Путь к себе. Путь война.

Когда Барс открыл глаза, алая полоса на востоке, уже расколола ночь и на землю, тесня мрак, вновь вернулся свет. Пока еще неяркий, робкий, но уверенный в себе, стремительно набирающий силу.

Угли костра покрылись седым пеплом. Костер умер. Здесь же, рядом стоял походный столик с остывшим чаем. С джипа скатывались капельки утренней росы, оставляя чистый след на пыльных стеклах автомобиля.

Чувствуя зверский голод, Барс сел на раскладной стул, и стал, есть нетронутый вечером ужин. Он прокручивал в голове события вчерашней ночи, пытаясь понять, приснилось это ему или же все происходило на самом деле.

Барс прислушался к собственным ощущениям. Вроде бы все в порядке. Но что-то было не так, а вот что никак не удавалось понять. Он смотрел на степь, на колодец, на рассвет, слышал пение жаворонка, стрекотание просыпающихся кузнечиков и все это воспринималось как-то по-другому. Как-то острее что ли.

И, самое странное, Барс не был удивлен происходящим. Он сидел, жевал бутерброд, сдувая с него муравьев, и равнодушно смотрел на фляжку из мутного стекла, оставленную оборотнем по имени Егерь.

Сознание того, что он вчера беседовал с оборотнем, слышал стоны убитых, и наконец, самому пришлось побывать и огнем, и пеплом, не вызывало никаких шокирующих реакций. Все воспринималось, как само собой разумеющиеся.