Николай Ободников - Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Свет сворачивался невообразимой, голодной воронкой. Казалось, он хотел сорвать с присутствующих лица и сжевать их.

Карлик захлебывающимся голоском запищал. Булат, жмурясь, впихнул его головой в жерло сияния, и Литавра сложило, будто хрустящую одноразовую головоломку, а затем всосало. Мешок сам собой закрылся. Кожаная тесьма запахнула горловину.

Одна из крупных прорех, около двух пальцев шириной, зарубцевалась, стянувшись невесть откуда взявшейся комкастой нитью. По мешку прошла сладкая дрожь, подобная той, что испытывает человек, оказавшись после промозглого дождя в тепле.

– Боже, – простонал Лунослав. Он наконец-то застегнул штаны.

Идея использовать кошель предсмертных подаяний пришла за ужином. Сотрудник бюро чувствовал, что мешок способен причинить вред даже внешней оболочкой. Особенно если противник – тварь, ничего не видящая дальше собственного члена. Мешок расстелили сзади по левой штанине. Правда, сами штаны, не сходившиеся на поясе, пришлось оставить расстегнутыми. Булат, вполне имевший право не участвовать в столь сомнительной затее, обеспечил напарнику страховку.

Костяная и Злоруб ночевали в машине – чтобы не отпугнуть Литавра.

К счастью сотрудников бюро, любвеобильный карлик полностью отдался удовлетворению либидо. И потому не заметил чрезмерно раздутые штаны одной из жертв.

Булат, усмирив зевок, бросил демонический артефакт на стол. Мешок, казалось, с довольством щерился. Или оскал принадлежал Умертвине? Как бы то ни было, отвечать взаимностью ни ей, ни мешку не хотелось.

– Слушай, я вот тут пораскинул умом. А если бы кошель не сработал?

– Тогда бы нас объединяла страшная-престрашная тайна. – Лунослав откинулся на топчан.

– Хреново. А если бы озабоченный сперва на меня полез?

– Тогда бы страшная тайна тяготила только тебя. Мешок же у меня был.

– Вот еще! Думаю, мою задницу он бы в жизни не раскусил.

– Страшно представить.

Они расхохотались, довольные тем, что всё обошлось. На радостях доели оставшийся с ужина ржаной хлеб, предварительно смочив его остатками ухи. Прикончили наливку кузнеца. И в благостном расположении духа заснули.

Дело закрыто.

Лунослав сбежал с крыльца домика. Следом, позевывая и почесываясь, вышел Булат.

Утренний небосклон изобиловал громадами облаков, напоминавших вату, напитанную кровью. Солнце с упрямством альпиниста, испытывающего кислородное голодание, взбиралось по алым кручам к далекому зениту. Несмотря на апокалиптическое небо, внутри у сотрудников бюро всё пело. Еще бы! Такими темпами кошель предсмертных подаяний скоро заглянет в меню и, стукнув по столу, потребует «Хэппи Мил» с Бессодержательным.

– Ну как? – раздался чей-то взволнованный голос.

Собирая туфлями и сапогами росу, в десяти метрах от придомовой лужайки топталась мужская половина деревни, завсегдатаи «бара» на бензоколонке. Все как один вглядывались в лица молодых людей. Искали чересчур знакомый стыд.

Кузнец страшился ответа, но всё же спросил еще раз:

– Ну, кто кого обуздал?

– Мы, конечно. – Булат подправил расческой кок Элвиса. – Так сказать, сохранили честь, лицо и право называться натуралами. Издох карлик.

Лунослав с улыбкой поднял кошель предсмертных подаяний над головой и потряс им. Пугающий мешок дернулся, словно в нём, в этой жуткой рванине, обитало всё зло мира. Многие вздрогнули.

Казимир, хмыкнув, безапелляционным тоном потребовал:

– А ну-ка, присядьте. Так ли всё хорошо, как вы соловьями заливаете.

Булат вежливо поинтересовался в ответ:

– Может, тебе еще микроскоп для задницы дать?

– Погоди, Булат, не горячись. – Лунослав всмотрелся в деревенских. В их глазах читалось затаенное унижение, с которым предстояло просуществовать всю оставшуюся жизнь. – А как еще доказать, что всё в порядке? Мешок трофея не оставил.

Булат фыркнул, убрал расческу, подтянул джинсы на коленях. Сделал несколько классических приседаний, после чего присел по разу на каждой ноге. И всё это – с ухмылкой того, кто знаком с физической нагрузкой не понаслышке.

– Позер. – Лунослав тоже исполнил пару приседаний, даже не пытаясь повторить программу напарника.

Кто-то по-женски ахнул. После ночных визитов ни один не мог нормально сесть-встать, чтобы на лице не отразились му́ки, характе́рные для застарелого геморроя.

– Гузна не придерживают. – Нектарий, словно сам себе не веря, повторил: – Гузна не придерживают!..

А потом деревенских будто прорвало. Они со счастливыми лицами кинулись к сотрудникам бюро, не давая проходу. Последовали объятия и хлопки по плечам.

– Ну, всё, всё, – сказал Лунослав. – Не переживайте, больше ваш сон ничто не потревожит.

– …и седалища – тоже! – добавил Булат. Он расхохотался, и его смех подхватили несколько глоток.

Радость оборвалась довольно быстро. Гвалт, точно нож, прорезал женский голос, полный негодования:

– Кто это тут седалища тревожит?

К скоплению мужчин, с южной стороны улицы, направлялась прекрасная половина деревни. Шли замужние женщины. Холод в глазах свидетельствовал о клокотавшей глубоко внутри ярости. Закаленные тяжелым трудом руки сжимали хозяйственную утварь. Возглавляла процессию растрепанная Гортензия в курточке. Ее каштановые волосы колыхались в такт шагам.

Гвидон приуныл. Зачем-то подул на руки, словно обжег их. За годы, прожитые с Гортензией, давно понял: когда жена в гневе, шутки плохи. Однажды она урезонила кавказскую овчарку, сорвавшуюся с цепи. Агрессивную псину вырубил точный удар ноги. Точно такой же «привет» – но уже по яйцам – получил подвыпивший хозяин собаки.

Кузнец со страхом посмотрел на ноги супруги. Галоши. Может, хотя бы ими будет не так больно?

Женщины остановились в четырех метрах от занервничавших мужчин.

– Тут такое дело… – произнес Гвидон, не зная, как продолжить и что было бы правильнее, соврать или сказать правду.

– Дело? – Глаза Гортензии сузились в опасном прищуре. – А дело жен без ласок оставлять? А вы, оказывается, ласки друг другу дарите. Как же, наслышаны. Гомики! – Оскорбление получилось растянутым и громким, точно раскаленное злостью тавро, готовое клеймить и метить.

– Ради бога, Тензи! Что ты такое придумываешь? Да нет же!

– А это еще кто? – Палец с мозолью на подушечке показал на Лунослава и Булата. – Кто из этих педиков – Литавр, по которому вы каждый вечер на бензоколонке сохнете?

Сотрудники бюро опешили. Такого поворота событий они не ожидали. В них вперились десятки колючих взглядов. Казалось, кто-то потревожил гнездо мстительных фурий. И если от одной можно было отбиться, то встреча с несколькими обещала травматическое забытье.

– Твою ж мать. – Булат кинулся к уазику и запрыгнул на водительское сиденье. Завел двигатель. – Лунослав! Не тупи! Хочешь, чтобы тебя на вилы подняли?!