Николай Ободников - Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Но куда больше разнообразия сокрыто в названиях населенных пунктов. Вот, к примеру, сёла Усох и Лизогубовка, а также деревня Бибики 7 7 Абсолютно реальные населенные пункты Брянской области. Без шуток. . Несерьезные названия для вполне реальных мест. Они – словно приказы безумного гипнотизера, не правда ли?

Усохни, брат.

Лизни губу, сестра.

Не желаете? Тогда хотя бы бибикните.

Ну же.

БИ.

БИ.

Так-то лучше. Но обратим взор на Дохновичи 8 8 Еще один реальный населенный пункт Брянской области. , а точнее – на лесополосу, расположенную северо-западнее этого безрадостного села́. Кажется, деревья здесь так и шепчут: дохну́ть или сдохнуть – вот в чём вопрос.

Итак, предрассветные часы, одинокий птичий крик над туманным лесом.

Тающее ночное небо, прочерченное багровым серебром облаков, пересекало преисполненное злобы создание.

Оранжевый клюв с черным кончиком, как у египетских стервятников. Прокаленные кровью рубиновые глазки. Словно позаимствованный у гениев, хохолок из заостренных перьев. Благородная шея, из которой произрастало тело-книга. Оперение цвета угля, растертого с мокрым графитом. На вершинах крыльев-обложки – по когтю. Клиновидный хвост. И конечно же, брюшко из завивавшихся желтоватых листов бумаги.

Черномикон.

Имя, благословленное тьмой.

Благословленное тьмой? Фолиант-птица расхохотался, перепугав скрипучим гоготом аистов, направлявшихся на восток. А ведь кретин-шизофреник, вдохнувший в него жизнь и давший имя, старался. И свалял дурака.

Что поделать? Душа бумажного поэта алкала зла.

Черномикон снова зашелся в вульгарном хохоте. Оглянулся. Может, нагнать и прикончить аистов? Фыркнул. В другой раз. Есть дела повкуснее.

Его мысли вернулись к событиям двухмесячной давности.

Оказавшись в руках сотрудников бюро «Канун», Черномикон исправно нёс службу, оставаясь в форме внушительной книжицы, чьи размеры на пяток сантиметров не доходили до бумажного формата А3. Помогал Членославу и Дебилату низвергать зло.

Над лесом вновь раздался пугающий хохот.

На деле он подкармливал Бессодержательного, сбрасывая к тому на порог ослабленные порождения зла. А еще – копил и копил силы, запечатывая в себе детей тьмы, чтобы затем использовать их как дорожную карту.

После небольшого ритуала – можно сказать, кроваво-домашнего – темница древнего бога пала.

Тогда же Черномикон освободил всех, в ком больше не нуждался. Но кое-какие трофеи оставил. Серого демона, посланника кратких судеб, сотворившего ужасы Кануна, и Лунослава – потомка того самого безумного меота, что провернул всю эту штуку с пленением Бессодержательного. Паренек, надо признать, быстро учился. Кровь диктовала знания. Опасный противник.

Эта парочка и поныне находилась в нём.

Черномикон с самодовольством каркнул. Последнее время он сдавал лист с чертовидцем в аренду. Носовой платок, подгузник, кустарный презерватив – самые бестолковые и частые способы применения покоренного человека. Полёт мысли начинался, когда лист с чертовидцем использовался в качестве орудия убийства. За столь милостивую услугу он брал органами тяжелобольных. Но не всегда. Лишь когда требовалось подпитать его прожорливое хобби.

Прекратив грезить, Черномикон опустил взгляд. Приближалась почерневшая избушка, притихшая на краю оврага, заполненного светящимся туманом. Из трубы домика валил дым, неся в мохнатых клубах душок браги и алые огоньки. В сарайчике, находившемся в двенадцати метрах от домика, лежали тела.

Черномикон лег на потоки холодного ветра и спикировал вниз.

Палец с грибковым поражением ногтя щелчком обозначил последние пол-литровые бутылки с красноватой бурдой.

– Двадцать одна, – подытожил субтильный Боягуз, рогатый обладатель неухоженного перста. – Очко! – Аккуратно вписал в листик «21», подумал и к цифрам пририсовал задницу, больше похожую на воронку зыбучего песка. – Слыхали? Очко!

Из погреба послышалось сопенье. Затем покрытые шерстью ручищи вытолкали наружу один за одним четыре десятилитровых бочонка с забродившей кровью. Показалась отвратительного вида утробистая харя с покрасневшими глазками и подвижным голым хрящом вместо носа.

– Чел, я бы перекинулся в картишки. – Из погреба выбрался Калач, напоминавший необъятным пузом беременную тетушку, а ростом – Бобана Марьяновича из «Филадельфия Сиксерс» 9 9 Сербский баскетболист, чей рост составляет 222 сантиметра. . – И накатил бы.

– Накатим так, что лопнем. Дай только сувенирчику прибыть, – заметил Балда, вожак компашки. Он слонялся возле ректификационной колонны, следя за свежей партией, на закладку и изготовление которой ушло почти два с половиной часа.

Балда, Боягуз и Калач отличались не только телосложением, но и цветом шерсти – рыжий, болотноцветный и фиолетовый с подпалинами. Будучи низшими демонами, более известными в фольклоре славян как озорные бесы или черти, они представляли собой выходцев из малочисленной касты ремесленников.

Да, они не ковали неразменные монеты, бередившие рассудки скряг, или иную про́клятую мелочевку, сводившую людей в могилы. Зато варили напиток высшего качества и порядка – девяностосемипроцентный самогон, основным ингредиентом которому служила засахаренная людская кровь. Предпочтение, по понятным причинам, отдавалось больным сахарным диабетом II и III степени.

Процессу дьявольского самогоноварения вполне хватало двадцати квадратных метров домика. Здесь же находились загруженные бутылками шкафы, стол с неразложенным пасьянсом и рукомойник с нагревателем. В четырех шагах от входа стояла ректификационная колонна на пятьдесят литров. Она же – самогонный аппарат, соединенный с дымовой трубой.

Колыхались от жара линялые занавески. На улице пыхтел бензиновый генератор, подавая в домик свет. Из грязного радиоприемника марки «Hyundai» на повторе в сотый раз играла песня «Самогонщики» группы «Сектор Газа».

Черти то и дело пускались в дикий пляс, с рычанием горланя любимую часть припева:

– Мы – гоним! Мы – гоним! Мы – гоним-гоним-гоним! Йау! 10 10 Лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать. Включите.

Порядком утомившись клацать копытами по липкому дощатому полу, Балда сделал музыку тише и решил снять пробу. Плеснул розоватое варево в мензурку, взглянул на просвет. Пена отсутствовала. Поверхность гладкая. Легкая мутность и сваренные сгустки крови – в пределах нормы.

Балда опростал мензурку и в задумчивости покатал ее содержимое во рту. Проглотил.

– Больше сладости сыпьте, баламошки! От сахара торкать должно!

В поросячьих глазках Калача мелькнула обида.

– Это всё Боягуз, чел. Кариеса он, видите ли, боится!