Евгений Гришин - Архив из макулатуры—2

И лишь, когда хозяин квартиры открыл дверь, Туманов показал ему удостоверение и в полголоса произнес: «Я из госбезопасности. Вы не переживайте, мне просто надо с Вами поговорить».

Лысеющий мужчина лет сорока восьми, немного ошарашено отступил к стене, дав Туманову возможность войти в квартиру и представиться.

Захлопнув за гостем дверь, Кантор, молча, направился на кухню. Ярослав последовал за ним.

– Ну и о чем же вы хотите со мной поговорить? – Кантор с отрешенным видом зажег конфорку под стареньким эмалированным чайником, справедливо подозревая, что беседа может затянуться надолго.

– Вы позволите? – Ярослав кивнул на табурет рядом с небольшим кухонным столиком.

– Да, конечно, присаживайтесь. – Кантор обреченно вздохнул. – Будем чай пить.

«Похоже, от чая мне сегодня не отвертеться» – подумал Туманов и решил сразу взять быка за рога.

– Что вы знаете о фантомном подъезде?

– Когда-то у меня была такая навязчивая идея, но меня уже вылечили и теперь я ничего подобного не вижу. – Заученно оттарабанил Кантор.

– Дмитрий Соломонович, – Как можно более мягко начал разговор Ярослав, надеясь, что доверительный тон снимет напряжение. – Прошлой ночью водитель «скорой» видел, как в таком подъезде пропала бригада медиков. Произошло это совсем рядом с вами: в доме номер 32. Вон он – в вашем окошке виднеется. Не думаю, что это простое совпадение. Поэтому я здесь. Поймите, пожалуйста, возможно, люди сейчас в опасности и им требуется помощь.

– Значит у водителя тоже навязчивая идея. – С абсолютно невозмутимым лицом негромко заключил Кантор.

Ярослав провел ладонью по лицу и вздохнул.

– Дело в том, что я прекрасно знаю водителя скорой. Это родственник моей супруги и я абсолютно уверен в его адекватности. Тем более выяснилось, что Вы тоже видели эту аномалию. – Туманов сделал небольшую паузу и продолжил. – Давайте сделаем так. Я понимаю, чего вы опасаетесь. Мало кто захочет снова попасть на принудительное лечение. Но я лично гарантирую Вам неприкосновенность. Поверьте, я работаю в таком отделе, где к подобным, нестандартным явлениям, относятся очень серьезно. – Ярослав поймал на себе быстрый недоверчивый взгляд Кантора. – Да, такой отдел есть, и он очень хорошо засекречен. О нашем разговоре будут знать только двое: я и мой непосредственный начальник. И, поверьте, никакая психушка Вас больше не побеспокоит. Дмитрий Соломонович, мы должны попытаться спасти людей.

В этот момент засвистел чайник. Кантор снял его с плиты и неторопливо налил дымящийся кипяток в две кружки, на которых красовались почти затертые надписи «Олимпиада-80». Вздохнул, затем молча сел, взял ложечку и задумчиво произнес:

– Сначала Кантора в шизофреники записали, лечили полгода… А теперь, стало быть, его помощь потребовалась?

Ярослав благоразумно пропустил мимо ушей этот риторический вопрос и стал ждать продолжение речи профессора.

После недолгой паузы ученый смачно отхлебнул чай из кружки и продолжил:

– Ну, да ладно. С чего бы начать, чтобы вам понятнее было… – Кантор задумчиво поморщил лоб. – У меня есть теория, что существует множество миров и у каждого из них своя частота вибраций, ну примерно, как в радиоэфире все станции вещают на своей частоте и при этом не мешают друг другу. Я долго думал о том, как можно проверить эту догадку. И вот надо же было так совпасть, что меня, как математика, несколько лет тому назад пригласили работать над прототипом волновой пушки в закрытый городок Обнинск-2. Я, естественно, с радостью согласился: во-первых, зарплата хорошая, а во-вторых, этот прототип мог бы подтвердить либо опровергнуть мою теорию о существовании параллельных пространств. Я понятно объясняю?

– Да, вполне. Продолжайте, пожалуйста. – Кивнул головой Туманов.

– Сама по себе пушка являлась мощным генератором частот, и идея военных заключалась в том, чтобы проверить возможность разрушения объектов при помощи этой пушки на большом расстоянии.

– Резонанс? – предположил Ярослав.

– Совершенно, верно! – Начал постепенно оттаивать Кантор. – Прототип настраивали на определенную частоту и в результате можно было разрушить целое здание за многие километры от пушки. На этапе сборки и тестирования прибор находился в бункере под землей. Над бункером возвышалось четырехэтажное здание лаборатории, замаскированное под обычный жилой дом, ну чтобы вражеские спутники не разглядели ничего лишнего. Дом как дом, два подъезда четыре этажа, а под землей катакомбы с резервным электропитанием, спецсвязью, кабинетами, огромными залами и все это нашпиговано самым современным оборудованием. – Кантор снова отхлебнул из чашки. – Прототип пушки стоял в зале номер один. Непосредственный доступ к изделию имели всего семь человек, в том числе и ваш покорный слуга… И вот однажды глубокой ночью, когда все мои коллеги уже разошлись по домам и лаборатория опустела, я решил остаться в бункере под предлогом проверки некоторых вычислений. На самом деле, моей целью было вывести прибор на критический диапазон частот, чтобы проверить мою теорию без посторонних глаз. Это был огромный риск. Дорогостоящий прототип мог не выдержать предельной нагрузки и выйти из строя, и в таком случае крупных неприятностей избежать бы не удалось.

– Что же Вы хотели увидеть в результате опыта? – С интересом спросил Туманов.

– Тогда я этого не знал! Возможно, открылся бы некий проход в другое измерение… Или я просто испарился бы вместе с прибором! – С энтузиазмом развел руками Кантор. – А может наоборот ничего бы не произошло. Мое сердце колотилось, как отбойный молоток, но я вывернул все рукоятки на максимум. Установка отозвалась протяжным воем, а потом загудела, как тысяча трансформаторов. Напряжение в сети сначала просело, а затем в щитовой от перегрузки, вырубило автомат и все погрузилось в темноту. Вы можете представить, как я испугался… Но установка не отключилась: автоматика перевела ее на резервное питание. Да-да, в бункере имелось огромное помещение, доверху набитое соединенными вместе аккумуляторами. Эта гигантская батарея могла без проблем около часа питать наш прототип и заодно еще несколько лампочек аварийного освещения. Сначала я подумал, что мой эксперимент провалился и надо без промедления глушить установку, но тут я почувствовал… э-э-э… Как бы это получше сказать? – Он озадаченно потер лоб. – Что-то вроде… ударной волны. Она едва не сбила меня с ног. А после этого все как-то неуловимо изменилось… Я даже не могу этого объяснить, но пространство… оно словно раздвоилось. Как будто кто-то наложил друг на друга две одинаковые картинки и слегка сместил одну из них относительно другой. Представляете, двоилось абсолютно все: мои руки, ноги, сам прибор, тусклые лампы аварийного освещения. Я тер глаза, но от этого ничего не менялось. Ну, думаю, устал, наверное, поспать надо. Решил пойти включить автоматы освещения: электрощитовая находилась на первом этаже здания, в конце коридора. Прототип в суматохе не отключил, да и фонарик забыл с собой взять, о чем потом пожалел, ведь аварийное освещение только внизу было. В общем, поднимаюсь я из бункера на первый этаж, а там тьма непроглядная, хорошо хоть коробок спичек у меня в кармане халата завалялся. Чиркнул я, значит, спичкой, иду вперед по коридору прямо к рубильникам и замечаю очень странные вещи. И самое главное, ничего понять не могу! Двери всех кабинетов перекошены и находятся на разной высоте, а в конце коридора окно было. А сейчас-то его нет! Дверца электрощита вообще на потолке оказалась! Но это были только «цветочки», мне ведь взбрело в голову и на второй этаж подняться. Вот где была настоящая дичь!