Юрий и Аркадий Видинеевы - Собрание малоформатной прозы. Том 6. Ужасы, мистика, фантастика, криминал, современная проза, легенды и мифы, фэнтези и миниатюры

Михаил Жаровский «Философия смерти»

Из пелены густого тумана на церковного сторожа Никадимовича выдвинулось круглое лицо размером с гимнастический обруч и зависло на высоте полутора метров.

Застыли оба: нос к носу, глаза в глаза.

Как интересно жить!

Сколько любопытного вокруг!

И как хочется увидеть и познать всё необычное! Чем необычнее, тем лучше! Поэтому очень любил Савка сказки на ночь. Особенно страшные-престрашные!

– Мамка! Сказку мне страшную расскажи! – просил всегда Савка мамку перед тем, как уснуть.

Иногда так и засыпал под завораживающие видения, навеваемые мамкиными сказками, не дослушав всего до конца. И снились тогда Савке эти сказки с иными продолжениями и концами.

Загадочны утренние туманы!

Что в них таится?

Какими чудесами наполнены их задумчивые глубины?

Савка с ненасытным любопытством всматривается в милые сердцу пейзажи. Дорога к озеру, к тому месту, где с вечера притоплен у берега марлевый мешочек с рыбными лакомствами, неожиданно раздваивается.

Чудеса!

Савка исходил эти места вдоль и поперёк, поэтому точно знает, что не раздваивается тут эта дорога.

В чём же дело?

Любопытство, как всегда, берёт верх. Савка сворачивает со своего пути на ту дорогу, которой не было раньше и не должно быть теперь.

Куда она приведёт?

Впереди, метрах в двадцати перед собой, Савка видит какой-то шарик: колобок – не колобок, просто пузырь. Катится этот пузырь в попутном с Савкой направлении, подпрыгивает на кочках, будто радуется чему-то. Попадается ему навстречу кошка. Пузырь глотает её, раздувается, но всё также легко продолжает катиться дальше.

А дальше – ещё чудеснее.

И страшнее…

Походя, глотает пузырь всё, что попадается ему на пути и раздувается, чтобы вместить в себя всё проглоченное: телёнка, мужика с лошадью и телегой, церковку с колокольней…

Как хорошо, что это был всего лишь сон!

Как странно, что этот сон снился Савке и в раннем детстве, и в отрочестве, и в юности, и даже теперь вдруг приснился, в поздней-припоздней старости.

«Неужели опять задремал? Тоже мне, „бдительный“ сторож небогатого церковного имущества!», – устыдился Савва Никадимович.

Досадливо кряхтя, он встал на ноги, сбрызнул лицо водицей и отправился в очередной обход скудных церковных владений.

Ему вслед донёсся скрип рассохшихся половиц только что покинутой им сторожки.

«Уж не смертушка ли это моя вдогонку за мной поспешает?»

Нижняя часть церковного подворья тонула в белом тумане. Следуя привычным маршрутом, Никадимович вплотную сблизился с непроницаемой стеной этого клубящегося морока, и предчувствие ужаса сковало вдруг его тело.

Из пелены густого тумана на Никадимовича выдвинулось лицо прожорливого сказочного пузыря-упыря, готового проглотить и сторожа, и церковку с колокольней.

Час спустя пономарь обнаружил недалеко от церковной сторожки бездыханное тело Никадимовича. В остекленевших глазах покойника пономарю почудилось отражение широченных размеров пасти.

В наш город Новый год пришёл не в сопровождении деда Мороза и Снегурочки, а в сопровождении бабки Слякоти.

Дождь.

Лужи.

Промозглый ветер.

Календарь призывал к ожиданию чудесных добрых перемен, но отвратительная погода заглушала его призыв и нагоняла тоску.

Одиночество.

Тоска и чувство утраты.

Моя женщина не пришла.

И не придёт. В этом я угадывал действие самого оголтелого, самого бесчеловечного чёрного колдовства.

Десять лет прошло с того времени, как я ушёл от жены, не выдержав её яростного, истерически скандального энергетического вампиризма.

– Будешь другую искать?! Ну, так знай: я не дам тебе жить ни с кем!!!

С той поры она с маниакальным упорством выслеживала всех женщин, с которыми у меня начинали завязываться отношения, и отваживала их от меня, то побоями, то угрозами убийства, то шантажом. Говорят, что она не чуралась при этом и обращением за помощью к одной их самых зловещих ведьм.

Женщина, с которой я готовился встретить Новый год, была из круга, недоступного, как я полагал, для моей неугомонной мстительницы. Однако я недооценил умение бывшей жены взламывать любые преграды. Когда я позвонил своей женщине, чтобы уточнить, когда мне за ней заехать, вместо неё мне ответила моя бывшая:

– Ждёшь, когда твоя новая краля примчится к тебе, задрав хвост?! Не дождёшься!! Пусть в эту новогоднюю ночь чёрт составит тебе компанию!!!

Холодом чёрного колдовства повеяло на меня от этих слов её торжества над растоптанными нежными чувствами, от её предновогоднего пожелания, обличённого в форму проклятия.

Под новогоднее поздравление Президента РФ я наполнил фужер шампанским, зажёг свечи, погасил электроосвещение. Надеялся, что это поможет мне вытеснить из души щемящее чувство тоски и одиночества, подарит мне хоть немного романтического новогоднего настроения.

С началом боя Курантов я, повинуясь охватившему меня странному наваждению, подошёл с фужером к трельяжу, чтобы чокнуться со своим отражением.

Это было первым шагом к безумию.

«…десять, одиннадцать, двенадцать!», – отсчитывал я мысленно звон главных часов нашей Родины.

Мой фужер чокнулся со своим отражением. Я перевёл взгляд с фужера, придвинувшегося ко мне из таинственной зеркальной глубины, на то место, где должно было находиться отражение моих глаз, и едва не лишился рассудка: из зеркала на меня смотрел… чёрт! Он был выше и плотнее меня, под его короткой чёрной шерстью бугрилась могучая мускулатура, его рога казались самым совершенным оружием ближнего боя, а в его беспощадных глазах виделся такой же посыл, который видится кроликам, взглянувшим в глаза удава.

Я машинально начал пятиться назад. Чёрт вышел из зазеркалья и последовал за мною, соблюдая первоначальную дистанцию между нами.

– Пей! – приказал мне чёрт. – С Новым годом тебя, безрогий!

– И тебя с Новым годом, рогатый! – ответил я и залпом осушил свой фужер.

Мне показалось, что вместо шампанского я влил в себя обострённое, разъедающее все мои внутренности, чувство одиночества и ужаса.

– Что, боишься меня? – усмехнулся чёрт.

– С чего бы это? – фыркнул я, презрительно отворачиваясь. – Чем молоть чепуху, лучше налей по второй, пока напиток не выдохся.

– Мне нравится твоя дерзость, – оскалился рогатый, сверкнув клыками. – Но впредь остерегись так со мной разговаривать. Накажу!

– Уже страшно! – буркнул я, взвинчивая в себе свой кураж.