Алексей Загуляев - Миссия

Все, не сговариваясь, перекрестились и вопросительно переглянулись друг с другом. Была очередь Филиппа на выход. Но он медлил, даже боясь прикоснуться к стене.

– А что если к вечеру починят поломку? – оглянувшись на Калеба, спросил он с детской наивностью и с таким же, неожиданным для татуированного рецидивиста, растерянным взглядом. Если бы поломку починили, то он оказался бы на настоящей свободе. Замешательство его всем было понятно.

– Это маловероятно, – сказал ему Калеб.

– Да, – пытаясь убедить себя, повторил он и сделал шаг в проём.

И тоже исчез…

Их осталось шестеро. Калеб был следующим. Уже всем было очевидно, что блуждающий портал решил поиграться с их нервами, примостившись у проёма в стене. Словно он был разумен и к тому же шутник. Но Калебу было, в принципе, всё равно где теперь оказаться. Если не в Лейктауне, не на тринадцатом этаже в комнате с Ли, то какая разница. В любом случае, бегай не бегай, а обнуление через тринадцать часов произойдёт в районе того портала, который был последним при переходе. Здесь все знали даже о таких мелочах. Перспектива снова обнулиться в своей камере вряд ли кого устраивала. Но помнил ли сейчас об этом кто-то, кроме Калеба? Не факт. Калеб даже не взял с собой ни еды, ни воды, посчитав это глупостью. Решительно шагнув вперёд, он оказался за стеной. Оглянулся. К дыре прильнуло пять пар глаз.

Все выдохнули с облегчением и, расталкивая друг друга, засуетились. Как оказалось, вся территория тюрьмы стояла на холме, довольно высоком, потому с крыши и не было видно ничего, кроме далёких гор. Западная сторона холма покатым травянистым склоном упиралась в обочину асфальтированной дороги. Видно было небольшую её часть; остальное поворачивало и терялось за елями. Всем понравилось именно это направление, наверное, из-за того, что по ровной дороге идти было бы легче. Калеб не спешил с выбором. Он спокойно наблюдал за устремившимися вниз людьми, замечая, как повсюду в небе летают шары и вспыхивают непонятные розовые обручи, издавая при этом треск. Наконец он принял решение – оказаться подальше от своих бывших спутников. Не то чтобы он как-то недолюбливал их или опасался. Просто страстно захотелось одиночества, чтобы никто не чавкал, не охал и не ахал… Чтобы не исчезал у него на глазах и не задавал глупых вопросов, на которые не существовало ответов. Попрощавшись про себя и пожелав им удачи, он двинулся на северо-запад. Ну, как двинулся… Сделал один шаг – и очутился в незнакомой комнате. Напротив него стояла обнажённая девушка и показывала ему фигу…

6

Экклезиаст утверждал: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Но вот согласно Закону Старджона, ничто не может быть всё время абсолютно таким же. И вот поди разберись, кто из них прав.

Ли сидела на краю кровати и смотрела на спящего Калеба. Впервые за последние годы она была удовлетворена полностью. Как телесно, так и душевно. Однако, вглядываясь в лицо Калеба, она поймала себя на мысли, что видит его чужим. Оно показалось ей грубым. Этот греческий профиль с носом, продолжающим линию лба и с относительно тяжёлым волевым подбородком. Всё это могло бы восхитить древнего эллина, но ей виделось слишком скульптурным, не предназначенным для живого. Мраморный Давид на площади Синьории, наверно, ещё восхищал флорентийцев и в шестнадцатом веке. Но неужели вкусы не поменялись за пять веков? Впрочем, вся эта её пристрастность могла быть следствием того, что она сама была большей частью уже не настоящей. Ей хотелось неправильности, асимметрии, наконец, какой-нибудь бородавки на самом заметном месте. Сейчас она вполне понимала тех синтогонителей, которые добились того, чтобы их «человечность» убавили до уровня 60. Люди не хотели отдавать им свои неровности, свои родинки в потаённых местах, свои слабые звенья, укрытые показной силой. Она переставала быть человеком. Она это чувствовала. Каждый день она замечала какие-то маленькие молекулярные сдвиги в своём организме; её живой прежде ум превращался в машинный код, выстраивающий бесконечные строки из букв и цифр. «Hello world» – это было заманчивое начало. Но теперь игра кончилась. Цифры стали вторгаться в неположенную для них область, в область её чувств. Неужели и Калеб был просто частью этого кода? 1111000111001101… Строчка в шестнадцать бит.

Она испугалась, что этот ставший вдруг чужим мужчина проснётся и увидит её холодный оценивающий взгляд. Отвела глаза, тихонечко встала с кровати и подошла к окну, за которым кипела обычная ночная жизнь. Хоть городок был и маленький, но в этой своей части он не засыпал ни на минуту. Сновали туда-сюда машины; люди, подсвеченные фонарями, бродили по тротуарам. Всё выглядело красивым, бессмысленным и бесцельным. Ли достала из пачки сигарету и хотела было закурить, но пламя зажигалки застыло в сантиметре от цели. Ей не хотелось курить. Она сунула сигарету обратно, потом помедлила секунду и уверенно смяла всю пачку. Внезапно заболела голова и зазвенело в ушах. Ли всё также крадучись проследовала в ванную, открыла кран с холодной водой и подставила под него лицо. Боль не утихла, а звон и вовсе оказался самым настоящим. Словно зазвонил телефон у неё в голове. Всё чётче осознавая реальность происходящего, Ли вцепилась пальцами в умывальник и с ужасом стала вглядываться в собственное отражение в зеркале. Да она же и сама себе стала чужой! Будто бы собранное из разных, несостыкующихся друг с другом деталей, лицо её являло собой воплощение чистой эклектики. На голубую строму накладывается липофусцин. При электрическом освещении зелёный цвет глаз делался изумрудным. Глаза, хоть слегка и раскосые, были довольно большими, на их фоне терялся маленький нос, а милая ямка на подбородке – словно след от утягивающей нити, которая где-то там, внутри, обратным концом была привязана к переносице. «Нет уж, – подумала Ли, – иметь греческий профиль было бы куда лучше». В голове не переставало звенеть. Вернее, уже не звенеть, а звонить. Именно так. Не хватало только «Лунной сонаты».

– Слушаю, – неожиданно для самой себя вслух прошептала Ли.

Звон прекратился. Ли ещё больше насторожилась.

– Ли, – послышалось в её голове так явственно, словно это говорили с другой стороны зеркала. – Не бойся. Не подумай, что ты сошла с ума. Пришло время всё тебе объяснить.

– Кто ты? – разговаривая с собственным отражением, всё так же тихо спросила девушка.

– Я тот, кто спас тебя на Луне. Моё имя Сиит.

– Если я действительно не сошла с ума и ты существуешь, то ты должен знать, что я не считаю себя спасённой. Это больше похоже на наказание.

– Я понимаю твои чувства, – спокойно продолжал голос. – Часто трудные миссии выглядят именно так.