Алексей Июнин - Человек-Черт

– Молчи! – еще раз повторила приказ Ламия. – А ты, здоровяк, не вмешивайся! Понял? Не вмешивайся!

– Я не вмешиваюсь.

Ламия вновь повернулась к Левит:

– Это не Андрюша работает на тебя, а ты на него! Запомни это и никогда не забывай, если не желаешь себе неприятностей, которые я могу тебе устроить. Да такие, что ты вообще пожалеешь, что разевала пасть и пыталась что-то проквакать, старуха! Твое место уже на кладбище старых бл…!

– Я на него работаю? – задохнулась Левит. – Я? Я работаю? Ты… Девочка, ты вообще понимаешь, что говоришь?

Не давая рок-звезде опомниться Ламия ткнула пальчиком в Бизона:

– А ты давай мне флешку на которую Андрюшенька записал весь материал! Вынимай ее из разъема и давай сюда!

– Сережа, ты не сохранял изменения на флешку? – спросила Левит и тот отрицательно покачал головой. – Только на жесткий диск?

– Олесь… Я отвлекся. Не успел. Хотел после…

– Ничего ей не давай.

Но Бизон уже вынул флешку из USB-разъема и протягивал ее Ламии. Та схватила ее и приказала мужчине стереть все изменения с жесткого диска, и звукорежиссер двумя кликами мышки выполнил ее приказание.

– Что ты ее слушаешь! – кричала Левит. – Кого ты слушаешь!

– Олесь, ну мы, действительно, напрасно меняли басы… Андрей же не велел… – бормотал Бизон. – Жую виднее, это его песня… Он решает.

– Сережа! – Олеся вцепилась в его крупный как у быка торс. – Ты…

Она повернулась к тому месту, где только что стояла Ламия и где ее уже не было. Олеся Нахимовна захлопала глазами, если не считать ее и Бизона, то студия звукозаписи «Манхеттен Медиа» была совершенно пуста. Как это было пять минут назад. Левит в одном лифчике выбежала в коридор. Никого. В двух других помещениях – никого. Еще одна дверь была наглухо заперта, но Левит потребовала от Бизона открыть ее ключом, это была кладовка и там было пусто как и везде. Ламии в студии не было, входная дверь была надежно заперта Бизоном изнутри. Госпожа Левит принялась названивать Жую, но тот был вне зоны действия сети.

Через четыре минуты тщетных поисков непрошенной гостьи и таких же тщетных попыток дозвониться до Жуя, Левит уже давила на газ своего «Мицубиси Эклипс», горячим ветром рассекая ночные петербургские улицы.

Кипящая от гнева, униженная и оскорбленная Олеся преодолела несколько километров ночных питерских улиц за несколько минут, подрезав по пути баснословно дорогущий «Ламборджини». Оранжевый с открывающимися вверх дверцами и с блатными номерами. Водитель «Ламборджини» возмущенно нажал на клаксон и задетый до глубины души социальной несправедливостью (где это видано чтобы автомобиль классом ниже подрезал или даже обгонял автомобиль более дорогой. Для чего он, спрашивается, влез в кредиты и пригнал из Европы «Ламборджини»?) нагнал левитовский «Эклипс» и вдавил клаксон снова. Олеся, не поворачивая головы, опустила стекло и показала любителю понтовых автомобилей средний палец. После чего подняла стекло и подрезала «Ламборджини» повторно. На проспекте Обуховской обороны она припарковалась уже переполненная ненавистью ко всему живому. Жуй продолжал находиться вне зоны действия сети или просто-напросто выключил телефон, а Олеси Нахимовне очень хотелось высказать ему в лицо все что она думает о его обнаглевшей до крайности подружке, которая, мало того что самым безобразным образом обломала ей долгожданный секс, так еще и наговорила ей столько гнусностей, что этому не может быть никаких оправданий. Левит такого никому не прощала. Сейчас она заставит Жуя ответить за слова своей рыжеволосой мерзавки, воображающей из себя черт знает кого!

Женщина остановила машину в неположенном месте, но как можно ближе к подъезду и как заправский спортсмен, перебравший алкоголя распахнула запертую домофоном дверь одним резким движением. С полминуты ей понадобилось, чтобы преодолеть три этажа и остановиться на четвертом, где она услышала некий звуковой фон. Из чуть приоткрытой соседней от андреевой квартиры слышался детский плач. Хныкая, плакал мальчик. Плакал и никто его не успокаивал. Это показалось Олеси Нахимовне более чем странно, хоть она и была лишена радости материнства, но даже ей хорошо известно, что родители обязаны успокаивать свое чадо и не держать дверь приоткрытой. Тем более ночью, тем более когда по лестничным площадкам могут носиться взбешенные люди, в порыве гнева способные на многое. Прошло уже минуты две, как Левит появилась на этой лестничной площадке, а мальчик не успокоился и не было слышно ни намека на присутствие родителей. Как бы Левит не злилась, но она не могла оставить мальчика, что если там в квартире случилась беда. Женщина приоткрыла дверь побольше и шагнула внутрь, зовя хозяев. Никто не ответил, а мальчик продолжал плакать. Олеся позвала хозяев, осматривая прихожу. Свет был включен, но никто не отзывался.

И тут к ней вышел маленький мальчик в маечке и трусиках, он ревел, лицо его было в красных пятнах. Ему было около пяти лет.

– Эй, – склонилась над ним Левит. – Где твои папа с мамой?

– Мама… – с новой силой взревел мальчик.

– Где она?

– Ушла-а-а…

– Куда?

– Туда-а-а… – мальчик указал на входную дверь.

– А папа?

– На работе.

– Ночью?

– Он работает. Он делает соки.

– А кто есть еще дома?

– Я оди-и-ин… Мама ушла-а-а… Тетя, а когда мама придет?

– Куда ушла твоя мама?

– К соседям… А вы соседка? Где моя мама?

Левит уже догадывалась, что мама мальчика в квартире Жуя. Она отвела мальчика в детскую комнату, усадила его на кроватку, дала какую-то плюшевую игрушку и включила телевизор. Она вытерла ему слезы и приказала сидеть на кроватке и не плакать. Сейчас она сходит за мамой и та вернется.

После этого Левит покинула квартиру с мальчиком, прикрыла дверь и, набрав побольше воздуха в легкие, подошла к двери Андрея Жуя. И вот уже ее палец жмет на кнопку старого еще с семидисятых годов оставшегося звонка, которым как пережитком прошлого уже давно не пользуются. Внутри квартиры раздалась скрипучая трель, схожая с сигналом о воздушной тревоге. Левит злонамеренно повторила этот страшный звук, если Жуй спит то пусть выскакивает из под одеяла.

– Кто? – раздалось до женщины с внутренней стороны.

– Открывай! – рявкнула Левит и для пущей убедительности еще раз активировала скрипучую трель. – Открывай, гад, пока я дверь не подожгла.

Дверь открыли. Первое, на что женщина обратила внимание – запах. Это амбре Олеся знала прекрасно, пожалуй, лучше чем кто-либо. Канубис в чистом своем виде. Никаких сомнений. Второе – персона, что выступила в качестве привратника. Перед ней стоял совершенно не Андрюша Жуй. И, конечно, не Ламия, она ни как не могла обогнать Олесю и появиться тут раньше, если, конечно, она не полетела на сверхскоростном самолете. Дверь ей открыл совладелец фирмы «Сазанович, Толоконников и Ко» – Николай Иванович Толоконников. Он был пьян или обкурен, во всяком случае – его пошатывало. Он и здесь не снимал солнцезащитные очки. На лысине блистали крупные капли пота, тонкая полоска усиков была блестящей от жира. Толоконников был в распахнутом махровом халате, под которым ниже необъятного живота на манер юбочки красовались семейные трусы в клеточку.