Алексей Июнин - Человек-Черт

– О!!! – возопил Толоконников и с объятиями накинулся на женщину, но не сделав и шага, споткнулся о собственные ноги и чуть не упал головой в подъезд.

– Я не спрашиваю, что вы тут делаете, Николай Иванович, – голосом, звенящим от металла и злости произнесла Олеся Нахимовна Левит. – Меня интересует только Андрей!

– Андрюша? – спросил Толоконников, будто услышав это вполне заурядное мужское имя, столкнулся с чем-то, блокирующим функцию его мозга.

– Он здесь?

– Кто?

Левит оттолкнула Николая Ивановича, заставив того всем своим двухцентнеровым туловищем грохнуться на вешалки с одеждой. Мужчина упал как автомобилем сбитый, а женщина вошла в квартиру. Перешагнуть через грузное тело в халате ей не удавалось, поэтому она просто наступила на жирную плоть туфелькой, вонзив в Толоконникова острый как гвоздь каблучок. Николай Иванович ойкнул. Ворвавшись как захватчик в двухкомнатную жуевскую квартиру, Левит сама оказалась во власти происходившего тут бреда, составляющими которого являлись не только сладкая дымка и сладострастно звучащая из колонок проигрывателя аудиопроизведение маркиза де Сада «120 дней содома», но и гости. Покрасневшая от гнева Олеся Нахимовна была тут не первой и не второй. Помимо с безуспешно поднимающимся с коврика в прихожей Николая Ивановича Толоконникова, в квартире находилась неопрятно одетая в откровенный наряд блондинка с прямыми волосами цвета пепла, Олеси не знакомая. При появлении непрошенной гостьи, длинноволосая блондинка вздрогнула, но быстро оценив татуировки на теле госпожи Левит, заулыбалась и протянула к женщине руки для объятий. Олеся отстранилась от пепельной блондинки и напоролась взглядом на сидящую на краю дивана женщину в ночной сорочке и с бигуди на голове. Лицо тетеньки выражало счастье и радость. Одной рукой она поглаживала по острому колену создание, восседающее на кресле, но смотрела женщина в другую сторону. Олеся Нахимовна обозначила ее как мать, оставившую того мальчика что ревел в соседней квартире. Левит сильно захотелось окунуть ее улыбающуюся голову в бочку с ледяной водой и отшлепать по щекам, чтобы в ее одурманенных мозгах проснулась та часть, что отвечает за материнский инстинкт.

– Мамочка! – воскликнул парень в кресле рядом с диваном. – Мать, ты к нам на огонек?

– Что за дьявольщина тут происходит? – ошеломленно проговорила Олеся Нахимовна. Приближаясь к развалившемуся в кресле юноше. Парень утратил юношескую красоту, он стал отталкивающим, еще более уродливым чем еще несколько часов назад. Его костлявое иссушенное тело заняло в кресле позу надменности. Сильно смуглое лицо с бородкой озарялось улыбкой-ухмылкой, сверкая маленькими острыми зубками желтого цвета. Он подмигнул Олеси и, высунув длинный острый язык, быстро повел им так, будто вылизывая изнутри какую-то невидимую емкость, типа баночки. Длины его языка хватило бы чтобы достать до глаз.

Нос проваливался, он был столь мал, что его практически не было.

– Мать, – проскрипел он, – не шурши. Лучше присядь вон там. Расслабься, пыхни кальяна…

– Андрей! Ты что делаешь?!

Одной рукой Жуй поддерживал лежащую на колене баранью голову. Самую настоящую. С витыми рогами. С полузакрытыми закатившимися глазами, со струйкой запекшейся крови из ноздри. У головы барана не было крышки черепа, Жуй присосался к коктейльной трубочки, опущенной в бараний череп и с удовольствием сделал несколько глотков. Левит видела как по полупрозрачной трубочке поднималась розовая жидкость. Жуй причмокнул.

– Спокойствие! Только спокойствие! – произнес Жуй, пошевелив заскорузлыми пальцами на обнаженной стопе. Он уже не стеснялся своих ног и не пытался их прикрыть от вошедшей женщины. Левит и до этого замечала что у Жуя изменилась походка и его шаг стал как будто пружинящий, он почти всегда ходил на цыпочках и все чаще приседал во время ходьбы. Его походка стала напоминать ту, что изображают в мультфильмах у шпионов или домушников. Теперь Олеся не без омерзения уставилась на изуродованные пятки молодого человека. Ноги его сплошь заросли грубой шерстью как у хоббита, а почерневшие ступни вытянулись. Пальцы на ногах походили на срощенные. «Совсем свихнулся малец со своим бесовским образом, – подумала Левит, – даже в собственной квартире не расстается с гримом и надевает идиотские чулки. Где он их заказывал и из чего они сшиты? Шерсть похожа на настоящую. Что это, игра на публику? Представление для гостей? Дуристика это, а не представление!»

– Мать, присоединяйся к нам, – сказал Жуй, – мы разрабатываем новую концепцию…

– Какую, на хрен, концепцию вы тут разрабатываете? Вы просто обкурились кальяна, придурки! А с тобой, мелкий гаденыш, я давно хотела поговорить! – женщина, крепко вонзившись в ворс паласа длинными каблуками туфелек, встала прямо перед Жуем. – Мало того, что ты устроил на студии у Бизона настоящий дурдом, мало того что ты превратил коллектив «Толпе» в сборище дегенератов, на которых мне противно смотреть, так еще твоя обожаемая сучка лезет куда ее не зовут! – в очень грубой форме Левит рассказала Жую о появлении в студии Ламии и о ее безобразном поведении. – Ты, конечно, меня прости, Андрюша, но всему есть рамки! Ее, конечно, здесь еще нет, но я ее подожду, а когда она приедет, я научу ее уму-разуму! Можешь уже сейчас вызывать «неотложку», она ей пригодиться! Позвони ей, пусть поторапливается, если не ссыт!

– Она не использует телефон, – произнес Жуй, сделал глоток розовой жижи из бараньей головы.

– Врешь, мерзавец. Мобильники есть у всех.

– Она – не все! – улыбнулся молодой человек.

– Не сомневаюсь!

– Ты ее не знаешь.

– И не хочу знать. Мне пох… – Левит осеклась, ее взгляд остановился на маленьком предмете, лежащим на глянцевой столешнице маленького журнального столика рядом с Андреем Жуем. Помимо каких-то бумаг, блокнота, переполненной пепельницы, там лежали три флеш-карты и одна крохотная микро-карта памяти без коннектора. Одна из флешек… Олеся не верила в такие совпадения, но одна из трех флешек была такой-же как та, что Сережа Бизон отдал Ламии. Невероятно, но они были похожими как две капли воды, даже потертости были в тех же местах.

– Да, мамочка, – Жуй негромко отрыгнул, – правильно смотришь. Это та флешка, – а когда Левит протянула к ней руку. Андрей резко перехватил ее запястье и сжал до боли. – Не брать!

Левит убрала руку.

– Та флешка у Ламии, – сказала она. – Эта просто очень похожа.

– Нет, эта та самая. Ламия принесла ее.

– Она прилетела сюда на баллистической ракете?

Жуй флегматично взял флешку двумя пальцами, повертел и бросил пепельной блондинки. Та, остановив самый мерзостный аудиороман который Олеся Нахимовна когда либо слышала, воткнула флешку в гнездо музыкального центра и запустила содержимое. Это был тот самый материал, что записывал Жуй несколько часов назад. Тот первоначальный, не измененный Бизоном и Левит.