Олег Ясинский - Девиация. Часть вторая «Аня»

Я пристроил фонарь меж брёвен. Присел на корточки, разминая затекшие руки.

– Здесь давно баба Маня жила, – беззаботно сказала девочка. – А когда померла, то уже никто не приезжает. Мы тут в детстве играли.

Судя по Аниному голосу, приключение ей по душе – завтра будет что подружкам рассказать.

Сбросил намокший рюкзак, подобрал щепку, принялся чистить сапоги, превратившиеся в бахилы. И что дальше?

– А давайте костёр разведём! Погреемся, пока дождь не кончиться, – беззаботно продолжала Аня. – Мне нисколечко не холодно. В доме даже стёкла есть и диван.

Будь на её месте Химичка, может, согласился бы на костёр, диваном поинтересовался. А так… Нужно уходить. Сыро и неуютно. Пока шёл – разогрелся, но за несколько неподвижных минут холодные язычки пробрались под плащ, лизали озябшее тело.

Аня тем временем обулась, сняла курточку, развесила на проваленной балке. Осталась в легоньком свитере-гольфике и юбке. Присела на корточки, принялась собирать щепки.

– Костёр мы разводить не будем, – остановил девочку. – Домой тебе надо, заболеешь.

Аня не отвечала.

– Слышишь? Нужно идти, здесь холодно и сыро. До твоего дома далеко?

– Полкилометра – если по улице, а если через сад – вполовину ближе, – не прекращая поиски, отозвалась Аня. – Но погреться нужно, у меня сапожки промокли и колготки, ног не чувствую. Вот сейчас разведём…

– Не разведём! Снимай сапожки. И колготки.

– Что? – Аня подняла удивлённые глаза.

– Сапожки и колготки мокрые снимай – при такой погоде точно простудишься. Сунем их в рюкзак. Возьму тебя на руки, укутаемся плащом, так пойдём…

Аня с интересом посмотрела на меня. Не видел, скорее, почувствовал, как в синих её глазах блеснула тревога, затем любопытство. Губки тронула довольная, ели заметная улыбка.

– Ладно. Отвернитесь.

– Подожди! – остановил девочку, уже начавшую разуваться. Порылся в рюкзаке, нашёл вымпел от пионерского горна, расстелил на влажной соломе возле Аниных ног.

– Садись.

– Зачем?

– Помогу снять сапожки.

– Я мокрая. Он же вымажется. Это – пионерская святыня!

– Ничего с ним не станется, постираем. Разрешаю, как главный пионер в школе. Садись, солома грязная.

Аня зыркнула из-подо лба и плюхнулась на вымпел. Присел рядом, стянул сначала один сапожек, потом другой, стараясь не смотреть под задранную юбку.

– Теперь снимай колготки.

Отошёл, подхватил клок соломы, отёр запачканные руки. Сунул в щель под дождь.

– Я готова, – пискнул за спиной продрогший голосок.

Повернулся. Аня стояла на вымпеле, переступая с ноги на ногу, держала в руках грязные колготки.

– Сейчас согреешься.

Скинул плащ, повесил на гвоздь, стянул через голову шерстяной свитер, связанный мамкой для межсезонья. Протянул девочке.

– Одевай.

– А вы?

– Подними руки.

– Не надо, а как вы? Околеете же… – запротестовала Аня, но руки подняла.

– Согреюсь по дороге.

Я примерился, продел тонкие кисти в рукава. Сдёрнул обратно – Анин гольфик был насквозь мокрый.

– Так не пойдёт. Снимай всё и… юбку. Вон, бок в грязи.

Аня понурила голову, но спорить не стала – видно замёрзла. Уцепилась за края, стянула гольфик через голову, оставшись в белой маечке, облегавшей едва припухлые грудки. Принялась дергать боковую молнию на юбке. Та намокла, не расходилась.

Я уже не отворачивался, не до церемоний: хорошо, если на улице плюс пять, а она дрожит, зубы цокают. Да и я, оставшись в футболке, примёрз, голые руки пошли цыпками.

Присел, убрал её пальчики от молнии, рывком расстегнул, потом пуговку. Дёрнул юбку вниз. Та поддалась, приспуская за собой прилипшие трусы.

– Ой! – встрепенулась Аня, обеими руками вцепилась в резинку, натянула обратно.

Притворился, будто не заметил, однако подлый Демон разбужено шелохнулся, потянулся сладко.

«Нельзя!!!» – зло шикнул на него Гном.

Чертяка притих, но подловатое семечко, маленькое, как жало иголки, заронилось, укололо.

Стараясь не смотреть на дрожащую Аню, расправил свитер, продел руки. Девочка смиренно подалась, повела плечиками, высвободила головку. Раскатывая мягкую ткань по холодному телу, случайно коснуться пальцами упругой грудки под влажной майкой.

«Неслучайно…» – упрекнул Гном, насупился, почувствовал страшную перемену, которая ещё не случилась, но случиться обязательно.

Я не оправдывался. Знал, что неслучайно дотронулся. Чувствовал, как прорастает отравленное семечко, обращается колючим кристаллом, на котором проступает моя страшная Формула, неприменимая к этой девочке, но от того не менее реальная. Проступает, тянет щупальца, рождает невозможное желание того, чего желать НЕЛЬЗЯ!

Отступил на шаг. Аня, закутанная в свитер, зябко пританцовывала на пионерском вымпеле, глядела на меня.

– Так лучше! – сказал я чужим голосом, в котором проступили отливы щемящего обожания, невозможной жажды, прочих неуловимых оттенков, которыми дрожало моё пропащее тело.

– Сейчас уложимся и пойдём…

Присел на корточки, отвернулся, стараясь не глядеть в Анину сторону. Суетливо кинулся подбирать разбросанные вещи: вывернутую юбку с разъятой молнией, грязные колготы, спутанный комок гольфика, само прикосновение к которым уже дарило сакральную сладкость, ещё неизвестную, недопустимую сегодня утром, даже час назад, а теперь известную посвящённому.

Подобрал одёжки, сунул в рюкзак, стараясь разогнать липкий морок. Главное не думать, не переиначивать нашу случайную близость на свой лад. Я просто помогаю промокшей девочке добраться домой. ПРОСТО помогаю…

Закинул рюкзак на плечо, высвободил левую руку. Поддерживая высвобождённую полу, подошёл к Ане.

– Иди сюда, – подхватил под ледяную попку. – Хватай правой рукой за шею и устраивайся, а левой придерживай плащ, чтоб не расходился.

Аня обняла, прилипла. Я плотно окутал её свисающей полой, накинул капюшон, вторую полу завёл снизу, прижал, сцепил руки в замок. Мы оказались в коконе, отделяющем от влажного мира.

Когда уже шагнул к выходу, вспомнил, что забыл фонарик. Решил не возвращаться. Чтобы его забрать, нужно высвободить руку, разрушить кокон, потревожить приникшую девочку, впитывающую моё тепло. Я впитывал её холод и ощутимо подрагивал. Единственным желанием было скорее выбраться на улицу, занести Аню домой и возвратиться в келью. Отрешиться. Забыть.

Подлый, подлый Демон!

Выбрался на дорогу. Через сад не пошёл, опасался блудить незнакомыми хлябями. Из Ани сейчас поводырь никудышный – закутанная с головой, она лишь сопела, когда теснее прижимал, боясь уронить на очередной колдобине.

От эквилибристики по разбитой дороге распарился, даже вспотел. Дождь продолжал выбивать на капюшоне затейливые мелодии, которые отдавались шаманским бубном, помещали в иную реальность, сводили чувства к осязанию. Голым предплечьем чувствовал Анины отогретые бёдра, её горячее дыхание возле ключицы, даже губы – чуть разъятые, влажные.