Геннадий Пустобаев - Рай начинается вчера

В ночном отеле мотыльки порхают,

Их тусклый свет торшеров так манит.

Ты куришь томно так,.. лак на ногтях сверкает,

Дым сигареты призрачно висит!

Я замечал, что женщины были более склонны к авантюрам, чем мужчины. Большей частью они были актрисы и, создавая в своем воображении некую другую, яркую жизнь, бросались в нее с головой, как в омут.

В этих, пусть и мимолетных отношениях женщины словно хотели убежать и забыться от своей рутиной жизни с ее рутинной работой. От опостылевшего домашнего быта с его нескончаемым мытьем посуды, готовкой и стиркой, и от своих скучных мужей и любовников. На отдыхе они старались не думать о своем «сером» существовании, и потому их так влекло нечто новое, яркое и таинственное. И мы с Борей давали им этого «яркого и таинственного» не скупясь. Чтобы не привлекать к себе внимания, мы, долго не задерживаясь на одном курорте, двигались вдоль побережья, как завоеватели: опустошая при помощи карточных игр кошельки мужчин и соря деньгами, которых не считали, для своих все новых и новых женщин.

Время от времени мы так же ненадолго совершали поездки в другие, не южные города, где по наводкам выставляли богатые квартиры. Но, получив свои доли, спешно возвращались назад, в этот чудный «южный рай», где нас ждали все новые и новые развлечения.

Праздник продолжался!.. И на вопрос наших очередных Ларис и Ирин, кем мы работаем, Боря таинственным полушепотом честно (ну почти честно) говорил им, что мы летчики дальней стратегической авиации! Притом, показывая выколотые на своих плечах звезды, с притворной грустью открывал им страшную «военскую» тайну: «Скоро нас, девочки, в помощь африканским товарищам перебрасывают, а там местные племена звания только по наколкам понимают!»

Наши Леры и Наташи весело смеялись, понимая, что это шутки, но воспринимали их так, как и хотели воспринимать, ведь известно, что в каждой шутке есть и доля правды. А праздник продолжался:

А на югах ночные рестораны,

Мы спать с тобой ложимся очень рано.

А может, поздно – мы уже не знаем!

По полной жизнь свою мы прожигаем!

Но вскоре наш «светлый праздник» окончился, как заканчивается и всякий другой светлый праздник. И наши очередные Катюши и Светланы, так и не дождавшись двух своих «ассов», может быть, с грустью гадали об их судьбе.

А нас… А нас «подбили» в профессорской квартире опера, прибывшие по сигналу сработавшей сигнализации, о которой никто не знал, и которую установили буквально перед нашим прибытием.

Нам быстро «сплели лапти»… на целых пять лет!.. И полетели мы с Борей по курсу Норд-Ост, что было прямо противоположно южному направлению, зарабатывать себе новые наколки, в надежде когда-нибудь удивить ими дикие африканские племена.

Освободившись, мы после недолгой побывки на родине вновь рванули по хорошо знакомым курортным местам.

Но на этот раз наш праздник окончился, так и не начавшись.

Во время нашей последней отсидки в одной жестокой лагерной разборке меня ударили финкой в спину. Отбив ее удар своей левой рукой, Боря тогда спас меня, повредив при этом себе сухожилие. Его рука из-за этого стала плохо сгибаться, а пальцы на ней едва шевелились. Со временем она усохла, подарив Боре новую кличку «Сухой».

И вот теперь, прибыв на юг, мы поняли, что «кина не будет!», и, как было раньше, у нас уже не получится.

Играть в карты, как раньше, Боря уже не мог. О гитаре тоже пришлось забыть, а так как калеченая рука его сильно смущала, на женщин он теперь смотрел, лишь грустно вздыхая: «Да, Михай! Чиркнули меня по судьбе, как по ниточке! Видно, отпелся я! Как говорится, «Финита ля комедия»!

Так-сяк некоторое время проваландавшись, мы грустно возвращались в родные пенаты. Время от времени потягивая коньяк, всю дорогу Боря хмуро молчал. Его настроение передалось и мне. И я, смотря на убегающий за окном вагона пейзаж, тоже грустно молчал.

Но судьба, видимо, забирая одно, взамен всегда дает другое. После одной короткой остановки на небольшой станции разбитная проводница Эллочка уговорила нас пустить к себе в купе человека:

– Ну, мальчики-котики! – горячо зашептала она. – Ну вы двое в купе, а ему и ехать-то всего-ничего два часика! Ну не бросать же человека… Со свадьбы едет! Ну, голубчики!

Боря, посмотрев на крылатый фирменный значок, словно собирающийся взлететь с ее упругой груди, согласился:

– Да о чем речь, Эллочка! Да для тебя и звезду генеральскую достанем! Зови своего тамаду…

Ввалившийся в наше купе подвыпивший труженик полей два часа, как заевший патефон, бубонил о трудностях своей семейной жизни. Пьяно икая, он только и говорил о том, что у него на работе делов – в-во, а его жена Дуська торчит в своей сберкассе, как вилка в салате! А как получка или аванс, то он ее ваще… в упор не видит!

– У нас-с… колхоз – мил-ли-нер! – опрокинув очередную рюмку нашего коньяка и ковыряя вилкой в банке со шпротами, смачно икал он. – И! Ик… платят нам, – бил он себя в грудь, – не меньше-е вашего, полярнички-и! Н-ну-у… пойми, – пьяно буровил он, обнимая Борю за плечи, – ну что ты видиш-шь… на с-своей бур-ровой?!!

– Буру я вижу! Буру! – хлопал его по плечу Боря.

– Бур-ришь?!! – вновь икал тот. – А й-я вот пашу-у и не ж-жалуюсь!.. Н-но… б-бардак у нас-с-с!.. Вон, з-здание… новое под с-сберкасс-су… все не д-достроят!.. А с-старое – что д-домик у Ниф-Нифа!… Плюнь – р-развалится! К-крыша течет… А храни-лище-е?!! – обводя полукруг с наколотой на вилку капающей маслом шпротиной. – Хранилищ-ще!… К теще в сарай… трудней по-п-пасть!.. Н-но!!! С-слава Богу, народ у нас-с ч-честный!.. И платят нам!!! – вновь поднимал он свой большой палец вверх. – В-во!!! В-вам, полярничкам-м и н-не… с-снилос-сь!

– А Дус-с-ська… со своей р-работой д-до п-печенок д-стала! Д-до печенок!!! – вновь икал он. – С-со свадьбы племянника… р-раньше меня-я уехала!.. За-а-рпла-ту-у некому выдав-а-ать… в-видите л-ли!!! Вот п-приеду-у! Я йе-ей в-выдам вс-с-е а-вансом-м!!!

Его пьяная болтовня раздражала меня и я, улегшись на верхнюю полку, попытался уснуть, но не мог. Петро, время от времени чокаясь рюмкой с Борей, все жужжал и жужжал о своей Дуське, как слепень над лошадиным крупом.

Когда, доехав до своей станции, он, на прощание обслюнявив Борю, вывалился из вагона, пытаясь прихватить с собой и Эллочку, Боря как-то сник, а я, поворочавшись, под монотонное покачивание вагона наконец-то уснул.

Ночью Боря, растолкав меня, горячо зашептал, дыша мне в лицо коньяком:

– Слушай, Михай! А ведь это мысль… сберкассу взять!

– Слышь, Боря, – полусонно уставился я на него, – я что-то не пойму, ты или перепил, или не допил?!!

– Да причем здесь это! – взял он меня за руку. – Ты не понимаешь… Ведь это судьба! Судьба, Михай! Ну ты подумай… Ведь этот крендель Петро не просто так сел к нам!