Геннадий Пустобаев - Рай начинается вчера

– Трехкомнатную в центре. Скажем, расчетные сына, – спокойно ответил тот.

– Да это же такое бабло надо! – присвистнул Бэдя.

– Тебя, видно, мать не учила, что «пусть будет жалко, чем стыдно!», – обрезал Варрава и Бэдя вновь обиженно замолчал.

Когда близкие Павла начали прощаться с ним, некая невидимая сила потянула к нему и меня. Подойдя к гробу и наклонившись над телом Павла, я поцеловал его в лоб, покрытый белой лентой с тисненным на ней золотым крестиком. Внезапно дунувший легкий ветерок пошевелил локон его волос, и мне показалось, что Павлу мое прикосновение было приятно. Выпрямившись, я, встретившись взглядом с Варравой, увидел мелькнувший в его глазах сарказм.

«Пусть думает, что хочет», – равнодушно подумал я, отходя от гроба.

Едва подняли крышку гроба, чтобы забить его, мать Павла кинулась к сыну, осыпая его лицо поцелуями. Находившиеся рядом с ней женщины, что-то говоря ей, пытались отвести ее от гроба. Но она, не слушая их, вдруг выпрямилась и, ища кого-то взглядом, оглянулась назад. С тяжелым сердцем наблюдая за матерью Павла, я увидел, как к ней подошла девушка, что-то протягивая ей. И мать, словно боясь опоздать, торопливо взяв у нее из рук игрушечную, со стертой краской, машинку, бережно положила ее в гроб. У меня вновь заныло в груди – я понял, что это была детская игрушка Павла. Не сдержавшись, я подошел к стоявшему автобусу и, войдя в салон, нажал клаксон сигнала. Водитель удивленно взглянул на меня, но, все поняв, стал сигналить сам.

Когда начали забивать гроб, мать Павла обмякла и пришла в себя только тогда, когда его уже опустили в яму. Когда она бросила на крышку гроба ком земли, ей снова стало плохо и над ней вновь захлопотали женщины. С навалившейся на меня тоской, я, как и другие, подойдя к яме, бросил в нее три горсти земли. С легким стуком они упали на крышку гроба, и в их ритмичном стуке я будто услышал голос Павла:

«Всю жизнь в тюрьмах-лагерях

В старых рваных прахарях,

А теперь о маме я пою!»

Всю дорогу домой слова песни то слабее, то сильнее крутились у меня в голове, не оставляя в покое ни на минуту. Войдя к себе в комнату, я лег на кровать, но они по-прежнему все крутились и крутились во мне, лишая меня душевного равновесия.

«…Всю жизнь в тюрьмах-лагерях! …Всю жизнь в тюрьмах-лагерях!»

И вдруг я вновь увидел лик Христа. Он смотрел на меня со старой иконы, висевшей в углу. Икона висела здесь всегда, но сейчас я увидел ее как будто впервые. Все тот же нежно-мудрый взгляд, который смотрел на меня и в церкви. Он, словно преследуя, молча звал меня. Не имея сил оторвать от него взгляда, я, медленно поднявшись с кровати, как завороженный, тихо прошептал: «Господи!.. Господи!» Но слова «…В старых рваных прахарях… В старых рваных прахарях!», крутившиеся во мне заезженной пластинкой, перебивая робкие слова моей первой молитвы, не давали мне больше ничего вспомнить.

Тогда, выйдя из комнаты и подойдя к тете Паше, я спросил у нее молитвослов:

– Ну, где молитвы! – пояснил я, прикрывая словами, свое стеснение.

– Как не быть, сынок?!! Счас принесу! – заметушилась она, забегая в свою комнату.

Неловко смотря на приоткрытую дверь, я услышал ее возбужденный шепот: «Слава тибе, Матушка! Слава тибе!»

Затем торопливо, словно боясь, что я могу уйти, она вынесла мне потертый молитвослов. Когда я взял его в руки, тетя Паша с повлажневшими от слез глазами, перекрестив меня, надела мне на шею висевший на суровой нитке латунный крест:

– Это твой крещеный, Сашенька! Я Вареньке обищалась отдать тибе ево, как объявишься… Да, видна, тока и приспело тибе время-то, сынок! Хватит тибе ужо как нехристю-то ходить!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.