Геннадий Пустобаев - Рай начинается вчера

Гроб с телом стоял посреди храма, а у его изголовья, поддерживаемая под руки двумя другими женщинами, с выражением безысходного горя на лице застыла миловидная мать. При взгляде на нее у меня вдруг возникло чувство вины перед ней. Будто именно из-за меня она потеряла своего сына. Я знал, что Павел был у нее единственным ребенком, и с его гибелью она оставалась совсем одна. Ее муж и отец Павла, работавший испытателем на автозаводе, погиб десять лет назад. Когда я купил автомобиль, то Павел, тянувшийся ко мне, сам вызвался обучать меня. Водил он виртуозно, и однажды после того, как я похвалил его, он, зардевшись, показал мне карточку отца, которую бережно хранил. С нее, обаятельно улыбаясь, смотрел светловолосый молодой мужчина в кожанке и шлеме.

Варрава, заметивший привязанность Павла ко мне и не препятствовавший нашим отношениям, будто специально настоял на том, чтобы вместо Шалого и Танкиста я взял его и Рыжего. Так как дело было очень серьезное, ни Павел, ни Рыжий меня не устраивали. Но Варрава в этот раз был непреклонен:

– Пора их в дело вводить! Хватит им дурковать да телок развлекать! Пора сдуть с них понты! – когда я сказал ему об этом, резко пресек он тогда меня.

«Вот с одного уже и сдули!» – невольно подумал я, глядя на гроб с телом Павла.

В свете горевших свечей казалось, что он спит, и лишь восковая бледность лица его говорила о том, что он был мертв.

Вскоре на ступенях раздались тяжелые шаги, двери распахнулись, и в лучах солнечного света, проникшего в храм, возникли темные фигуры. Отбрасывая длинные тени, прорезавшие ломаными линиями, словно ножами, внутренность храма, вошли Варрава, Халим и Бэдя. Ни на кого не глядя, Варрава, трижды поклонившись, истово перекрестился. Бэдя, глядя на него, прочертил своей лапой непонятную фигуру, напоминающую крест. Халим не крестился вовсе. Через распахнутую черную шелковую рубаху на его груди виднелся золотой полумесяц размером с кофейное блюдце, болтавшийся на толстой золотой цепи. Певчие, посмотрев на него, недовольно переглянулись. Но равнодушно жующему жвачку Халиму было наплевать не только на них. Поздоровавшись со мной взглядом, Варрава подошел к матери Павла и, участливо тронув ее за руку, зашептал слова соболезнования. Но она, с ненавистью посмотрев на него пустыми от слез глазами, и, словно видя перед собой Дьявола, резко выдернув руку, отпрянула в сторону. Не обращая никакого внимания на ее реакцию, Варрава, невозмутимо поклонившись ей, подал знак служке и отошел к загородившему вход в храм Халиму. Вскоре вышел священник, и панихида началась.

Мысли мои, и так рассеяно блуждавшие во мне, теперь окончательно заблудились в моей голове. Я совершенно не мог уловить ни смысла в словах священника, ни смысла в пении певчих. И тихий шорох, издаваемый людьми, и запах ладана, и потрескивающий огонь свечей сбивали меня. Стараясь не смотреть на гроб с телом, я, бездумно рассматривая иконы и недорогое убранство храма, вдруг ощутил на себе чей-то притягивающий меня, словно магнитом, взгляд. Бездумно поводя глазами, я неожиданно для себя наткнулся на потемневшую икону с изображением Христа. Его лик, едва заметно улыбаясь, смотрел на меня, словно живой. Нежно-грустный всепонимающий взгляд Христа, пронизывая меня насквозь, заставил затрепетать мою душу. Не в силах оторвать свой взгляд от лика, я вдруг почувствовал, как легкий холод прошелся по моей коже. Я смотрел на него, не замечая вокруг себя никого. У меня стало возникать ощущение того, что под его взглядом я словно растворяюсь. Обволакивая мою душу, словно коконом, взгляд Христа пробуждал во мне целый хоровод чувств. Страх, стыд, стыд, страх, и внезапно внутреннее блаженство опалило меня огнем! У меня сильно запершило в горле, сдавило грудь, и мне захотелось плакать. Глаза мои наполнились слезами, и вдруг я услышал пение. Услышал и голос батюшки, и голоса певчих! Мягко сливаясь и дополняя друг друга, голоса наполняли пространство храма необъяснимой и чудной мелодией. Исподволь посмотрев на стоящих в храме людей, я увидел, как просветлели их лица, и почувствовал, как разделявшая нас невидимая граница, связывая наши души воедино, начала бесследно исчезать.

– 22 -

Всю жизнь в тюрьмах-лагерях

Халим на кладбище не поехал, и потому Варрава с Бэдей ехали в моем автомобиле. Колонна двигалась утомительно медленно, и мы не разговаривали.

Уже подъезжая к кладбищу, Варрава первым нарушил молчание:

– Жаль! Жаль парня!

– Да, – встрял в разговор Бэдя, – вышивал Кислый неслабо. За рулем, шо чертила! Ас… я те дам!

– Причем здесь это?!! Умелых много, умных мало! – прервал его Варрава. – Павел парень надежный был… Внимательный! Еще до обстрела уводить тачку начал, едва те хмыри Акифовы форточку на двери открыли! А так бы, – не окончил он, замолчав, но через время снова продолжил: – За кой… плачу этим?!! Метались, как жир по сковороде, а толку ноль, – намекая на наемную охрану, кивнул он головой назад.

– Слышь, Варрава! – подался к нему Бэдя. – А мож наехать на них?!! Хай платят, коль фраернулись! А то за шо им такое бабло отстегивать?!!

Варрава, закурив, выпустил вверх тонкую струйку дыма.

– Нельзя, Бэдя, наезжать! Нельзя! Мне они для понтов положены! Не возьму же я тебя или абреков Халима?!! И так от моей анкеты шарахаются! А вы и остальных разгоните, как хорьки в курятнике кур, – закончил он.

– Слышь, Варрава! А шо… если и нам свое агентство открыть?!! – сделав ударение на первом слоге, почему-то перешел на шепот Бэдя.

– Только послушай, Михай, – усмехнулся Варрава, перекривив Бэдю, – «агенство»! А туда же!

– А что?!! – через время, подумав, сказал Варрава. – Чем не мысль?!! – и повернулся к Бэде: – А?!!

– А я че базарю?!! – вновь оживился обидевшийся Бэдя. – И волыны законно тягать можно и ментов бывших нанять! А наймем их в шестерки – сами будем их пасти! Мент, он и в Африке мент, только и секи за ними!

– Голова! – с ехидцей похвалил его Варрава.

– Да ладно! – не почувствовав в словах Варравы сарказма, расцвел Бэдя и, заерзав от удовольствия, добавил: – Жаль Кислого! Так и не скопил на хату! Все матери хотел хату купить! Вытянуть ее из коммуналки.

– Считай, скопил, – задумчиво сказал Варрава и повернул ко мне голову: – Проследи, Михай.

– Ей сейчас не до этого, – ответил я.

– Сейчас нет! А потом да! – сказал Варрава. – Жизнь продолжается!

– Да какая у нее там жизнь будет?!! – вспомнив свою маму, ответил я.

– Слышь, Михай, не надо! Не надо мне на психику давить! – недовольно пробурчал Варрава. – Нет в его смерти моей вины! И твоей нет, – вздохнул он. – Судьба!

«Да… судьба!» – подумал я, не ответив Варраве.

– Слышь, Варрава, а какую хату брать будем матери-то Кислого?!! – не унимался Бэдя.