Светлана Кутузова - Королевский гамбит. Сборник рассказов

– Слушай, мне совсем не нравится твой вид и то, что ты говоришь. У тебя действительно все в порядке? – она нагнулась вперед и взяла отца за руку.

– Я немного устал. Вернее… сильно устал. Поэтому хочу ненадолго уехать. За это время, возможно, надо будет возобновить страховку на дом и сделать еще кое-что по мелочи. Я должен тебе все рассказать, чтобы ты знала. – Он решил попробовать переменить тему, чтобы отвлечь ее внимание. – Слушай, ты помнишь бамбук, который мы с тобой посадили?

– Да, конечно, – она широко заулыбалась. – Ты ездил опять в Ботанический сад?

– Да. Был недавно. Он вырос совсем большим. Почти сровнялся с той рощей, к которой мы его подсадили. Я подумал, что, наверное, это очень хорошо, когда ты можешь что-то оставить после себя в этой жизни. Старики говорили про дом, дерево и ребенка. У меня получился, дом, бамбук и ребенок. Жаль только, что мало… Можно еще было бы многое сделать. Знаешь… – он перехватил удивленный взгляд дочери и понял, что опять говорит не о том, – я подумал, что надо начать путешествовать. Не набегами, как раньше во время работы и для работы, а по – настоящему, когда удивляешься новой культуре, новым людям, совсем другим местам, традициям, архитектуре, например. В жизни, оказывается, есть столько интересного, невероятно интересного, что тратить ее на сожаления, поиски виноватых, что что-то случилось не так, бесконечные попытки понять, а как было на самом деле надо, в общем весь этот постоянный пинг-понг в голове, не то, что жалко, а просто категорически нельзя. Иначе это болото – оно тебя засосет и съест безвозвратно. Я вчера, например, уже похоронил в нем двух своих друзей, один из которых вторую неделю доказывает, как виноват наш президент в его трудностях с бизнесом – причем виноват именно лично, и он настаивает на этом, а второй замучался чувством вины перед бывшей женой, которой он уже давным-давно не нужен.

Он говорил слегка нервно, возбужденно, готовый в любую минуту прослезиться, и все пытался подобрать слова, для того, чтобы передать дочери – как же прекрасна жизнь, как она удивительна, если не превращать ее в место собственных страданий, в юдоль скорби, а увидеть совершенно с иной стороны. С той, с которой он никогда раньше не умел этого делать, и потому ему так жадно хотелось этим поделиться.

– Я жалею о том, что раньше никогда не думал, сколько в мире на самом деле интересных возможностей: для радости, развития, роста, изобилия, удовольствия. Жалею, что жил размышлениями, а не действиями, что не совершал каких-то юношеских безумств.

– Папа, – дочь снова улыбнулась. – Кажется, это называется «кризис среднего возраста». И он хорош тем, что помогает пересмотреть всю свою жизнь и начать жить иначе. Так что, наверное, это очень хорошо, что ты едешь в путешествие. И все, о чем ты говоришь – вполне осуществимо. У тебя впереди для этого просто куча времени.

Он судорожно сглотнул и тоже улыбнулся ей в ответ.

– Я не буду тебя задерживать. Ты, наверное, спешишь. – Он понимал, что разговор дается ему невероятно тяжело, и вряд ли он сможет сдерживать себя дальше, чтобы не разрыдаться или не впасть в истерику. – Вот бумаги, – я подробно расписал в них что и как. Глянь на досуге, когда будет время. – И здесь он тоже все рассчитал, зная, что дочь вряд ли будет открывать их без необходимости, сунув в бардачок машины и просто забыв о них до поры до времени.

Она поспешно доела суфле, потянулась поцеловать его через стол:

– Папочка, я очень рада тебя видеть, но мне и правда надо бежать. Спасибо за чудесный вечер. – Взяла бумаги и махая ему рукой, быстрым шагом пошла к выходу из ресторана, на ходу набрасывая плащ.

Он расплатился по счету и отправился в сторону той же двери, медленнее, чем она, задумчиво и не спеша. Выйдя за порог, он поднял голову на усеянное звездами небо, вдохнув прелый и плотный воздух летнего вечера. Постояв так минут десять и не опуская головы, он также медленно шагнул на проезжую часть. Оставалось пятнадцать минут до ее прихода и чуть больше одного дня до…

Тупой и резкий удар опрокинул его навзничь. «Любоваться звездами бывает опасно», – мелькнуло у него в голове перед тем, как он потерял сознание. Серебристый джип, свистя тормозами скрылся за поворотом, даже не сбавив скорости.

«Все логично. И правильно. Быстро. Просто. Нелепо», – он продолжал мысленно разговаривать с самим собой, хотя это и казалось абсурдом.

– А смерть когда-то бывает красивой и целесообразной? – голос рядом казался очень знакомым.

Он повернул голову, картинка вокруг задрожала и покрылась мелкой рябью, словно поверхность воды. Пытаясь ее рассмотреть, он вглядывался одновременно во все, что его окружает и механистично и совершенно спокойно отмечал след от джипа, свое тело возле входа в ресторан, и невнятную тень, которая превратилась в высокого статного юношу с переменчивым и неуловимым лицом. Теперь он понял, что именно его он встречал у своей кровати каждый вечер.

– Ты пунктуален. И я не знаю, какой бывает смерть. Мне не с чем сравнивать. Я так понимаю, что теперь пришло время узнать это на себе?

– Примерно так. – Он смотрел на своего новоприбывшего с некоторым интересом.

– Почему я еще думаю и говорю? На этот вопрос ты можешь ответить?

– Я сказал, что ты умрешь, но я не сказал, что все для тебя закончится и прекратит существовать. Это – разные вещи.

– Что они делают с моим телом? – Пока они говорили, подъехала скорая. Один из врачей выносил носилки, второй в это время ставил ему капельницу.

– У тебя еще прощупывается пульс, – ответил он. Слабый, но всё – таки есть.

– Я вернусь обратно? – он обрадовался, как ребенок, возможности, что это путешествие может иметь билет в обратный конец.

– Это вряд ли. – Юноша прикурил сигарету и стал пускать аккуратные фактурные кольца дыма в воздух.

– Как ты можешь курить, если не имеешь тела? – Он вспомнил зыбкое облако дыма, которое иногда слегка мерцало около него по ночам, будучи еле видимым.

– Я не могу. Это мои воспоминания о том, как я это делал, когда был жив.

– А ты был? Неожиданный поворот. – Ему хотелось расспросить парня поподробнее, но скорая в этот момент рванула с места, включив сирену на полную мощность. – Пойдем скорее, я хочу узнать, куда меня повезут.

– Центральная областная больница, ответил его спутник, не трогаясь с места.

– Голубая с колоннадой по фасаду?

– Именно так. И если ты сейчас хорошенько ее представишь, то мы можем оказаться там раньше, чем скорая.

Он изо всех сил зажмурился, пытаясь вызвать в памяти здание больницы, в которой он, волею судеб, несколько раз бывал. Но миллион вопросов одновременно врывались в его голову и требовали ответа. И еще – он чувствовал себя прозрачным для всех звуков и света; они проходили сквозь него, словно волны, какими-то непонятными приливами и отливами цепляя все его существо так, что он вливался в них непостижимым резонансом и словно дрожал в унисон вместе с ними. Наверное, так чувствует себя человек без кожи – остро, ярко и так сильно, как только это возможно, ощущая мир вокруг себя. Парадокс этого состояния был в том, что именно сейчас он чувствовал себя еще более живым, чем при жизни.