Марта Алова - Пульсирующие красные шары. Часть 1. «ДО»

Дядя Ильдар был невысоким, плотненьким, лысоватым человечком, и по внешнему виду фиг бы кто определил в нём бойцовую хватку крутого бизнесмена. Так же сложно было угадать и его возраст – сколько себя помню, он всегда находился "в одной поре", лишь с годами черные остатки волос на голове превратились в седые.

Честно признаться, в детстве я не особо жаловала папиного друга. Наверное, за его манеру пыхтеть ртом и одновременно прихрюкивать носом, будто у него никогда не прекращался насморк. А ещё он постоянно потел и его рубашки подмышками всегда были мокрыми. Приходя к нам домой, он все время норовил сгрести меня в охапку и усадить на свое плотное, похожее на диванный валик, колено, при этом, не прекращая ни на миг потеть, пыхтеть и шмыгать, чем просто сводил с ума. Так что ничего удивительного не было в том, что я использовала любой удачный момент, чтобы поскорее удрать из нежных дядюшкиных объятий.

А вот дядя Ильдар напротив, очень меня любил, не смотря на колючки, ведь я напоминала ему о дочери. Когда-то у них с тётей Зилей была маленькая девочка, которая умерла в возрасте нескольких месяцев, и я ни разу её не видела. Из детей у Зариповых остался только сын Алик, старше меня на два года, и совершеннейший, на мой взгляд, придурок. С Аликом мы друг друга не переваривали обоюдно и искренне, чем сильно расстраивали его отца, поскольку в глубине души дядя Ильдар не терял надежду в один прекрасный момент стать с папой не только друзьями, но и родственниками. Но, увы. Этому его желанию не могла посодействовать никакая Золотая Рыбка.

Зато я до сих пор хранила красную лаковую сумочку всю в стразах, на длинной золотистой цепочке вместо ремня, которую дядя Ильдар подарил мне на шестилетие. Ничего подобного я совершенно не ждала, и вообще в нашей семье в то время было принято дарить что-нибудь практичное – куртку там, ботинки, лыжные штаны "на вырост". Особенно младшенькой, на которой всё "горело". И тут, о господи! Дядя Ильдар подошел, повесил подарок мне на шею, и сказал: "Ты красивая девочка, помни об этом всегда. А того, кто назовёт тебя пацанкой, сразу бей в ухо!".

Я вдохнула воздух, и забыла выдохнуть, так и замерла на месте с открытым ртом – маленькая, глазастая пигалица с дурацким белым бантом на голове. Бант бесил жутко, больше всего хотелось содрать его и зашвырнуть под шкаф, но мама очень просила хотя бы один вечер "побыть девочкой". От восторгая не смогла в ответ даже выдавить из себя "спасибо", только кивнула. Совет "бей в ухо" был в моём случае как нельзя более актуален, ибо мальчишек во дворе я дубасила самозабвенно, да и вообще повадки и поведение новоиспечённой именинницы, что называется, оставляли желать лучшего. Но дяде Ильдару с его подарком удалось совершить невозможное – в тот день мне захотелось стать не просто девочкой, а самой настоящей Принцессой. Пока мама собирала праздничный ужин, я сидела, забившись в угол между диваном и креслом, и едва дыша, любовалась на своё сокровище. Положив сумку на колени, я осторожно гладила блестящий лакированный бок и вдыхала её невообразимый аромат: смесь запаха кожи, клея, дорогих духов и чего-то ещё, чему я, шестилетка, не могла подобрать названия, лишь какими-то внутренностями ощущала, что именно так пахнет богатство. Позже случайно выяснилось, что я не ошиблась, сумка действительно была брендовой и стоила баснословных денег. Досталась она дяде Ильдару, что называется "за долги", дядя собирался порадовать жену, но тётя Зиля, всегда гордившаяся тем, что "вышла в люди" из семьи сантехника и прачки, недовольно скривила рот: "И на черта она мне? Баловство одно. Да у меня карман больше, чем эта писюлька, в неё даже кошелек не поместится!".

Что верно, то верно, кошелек у тёти Зили всегда был вместительный. Она вообще была женщиной практичной и запасливой, и категорически не признавала за сумки "писюльки", в которые нельзя было впихнуть хотя бы половину содержимого овощного прилавка. И да, чтобы ещё обязательно оставалось место для теплого свитера сыночки, вдруг на улице похолодает!

С годами тётя Зиля привыкла к достатку, однако принципам своим не изменила, и на званые обеды к подругам продолжала ходить с дамскими сумочками, размерами больше напоминающими чемодан. Ну, а отказная "писюлька" от Валентино досталась шестилетней девочке, понятия не имеющей о её истинной цене.

Вот так, сам того не подозревая, дядя Ильдар совершил в моей голове настоящую революцию. Целую неделю я не выпускала Валентино из рук ни днём, ни ночью, и не позволяла никому, даже Тимбе, дотронуться до неё пальцем. Но в следующую субботу, во второй половине дня, во дворе за нашим домом зловредный Ванька Аверченко из пятнадцатой квартиры со всей силы дернул за цепочку и порвал её, после чего бежал от меня три квартала до самого сквера Дружбы Народов. Там я таки настигла его, завалила в какой-то колючий куст и от души надавала тумаков. Ванька был старше на год, но драться не умел совершенно, а умел только пакостничать исподтишка, а потом жаловаться матери. Конечно же, в тот раз он нажаловался тоже, и мамаша его припёрлась к нам верещать своим высоким противным голосом, но мне было плевать. Я сидела в самом дальнем углу платяного шкафа, в обнимку с пострадавшей в бою с поганцем Ванькой Валентино, хлюпала носом от слёз и нафталина, которым мама спасала одежду от моли, и вынашивала планы мести. В них я всерьез намеревалась то ли поджечь Ванькину квартиру, то ли столкнуть его с моста под КаМАЗ, и лишь пришедший Тимба сумел спасти мою бессмертную душу от греха, кое-как уговорив вылезти из своего укрытия, и обменять Валентино на новенький "Тетрис".

Эта история впоследствии почему-то стала одной из любимых в нашей семье, и каждый раз, пересказывая её, родители вспоминали новые подробности и хохотали, чуть ли не до слёз. Но тогда, после беседы с Ванькиной матерью, им было не до смеха, и при первом удобном случае мама очень серьёзно попросила дядю Ильдара не дарить мне больше, как она выразилась, "провокационных подарков". В шесть лет я не очень хорошо понимала значение слова "провокационный", но даже при этом справедливо считала, что провокационным в нашем случае был вовсе не подарок, а гадкий Ванька, о чем не преминула сообщить поникшему дяде Ильдару, едва мама отвернулась. Дядя Ильдар улыбнулся и погладил меня по голове.

******

И вот спустя десять лет я решилась вытащить Валентино из груды хлама. Образно говоря, само собой. Не то, чтобы мне нравилось использовать знакомства для достижения целей, но ведь так все делают. Мне было очень нужно в группу.

Ильдар Дагбекович любил живую музыку, и предпочитал, чтобы в его ресторане пели и играли только лучшие музыканты города. Но у нас всё же не Москва, для шоу-бизнеса размах не тот, и "лучшие музыканты" чаще всего представляли собой обычные кавер-группы без яркой индивидуальности. "Амадеус" вполне мог составить конкуренцию любой из них, а мне вообще ничего не стоило набрать дядю Ильдара и организовать прослушивание (неужели добрый дядюшка отказал бы своей Почти-Что-Дочери?). Однако существовала ещё одна проблема для коллектива, члены которого были наполовину несовершеннолетними и который, по сути, считался школьным, то есть детским… ну, вы понимаете. Кто бы разрешил такому бэнду зарабатывать в злачных местах?