Марта Алова - Пульсирующие красные шары. Часть 1. «ДО»

Но в этом городе, которым теперь заправляла старая сплоченная банда, простите, коалиция, не было ничего невозможного. Особенно для моего отца, в верхушке этой самой коалиции занимавшего далеко не последний пост. Конечно, балбесам из "Амадеуса" сложно было додуматься до этого самим. Пришлось намекнуть.

К чести Романа Зуева, мне не пришлось потратить уйму времени на то, чтобы растолковать, чем могло обернуться для группы моё в ней присутствие, и какие ватрушки перепадали в этом случае лично на его долю. Рома был мальчик сообразительный и, между прочим, собирался жениться (да-да, на той самой девушке, что позже оставила его без штанов, но тогда ведь он ещё этого не знал), поэтому ему нужны были деньги. Да и кому они были не нужны? Хорошие деньги, которые платил дядя Ильдар музыкантам, и под "крышей" моего отца. Всего-то нужно было, отступиться от дурацких правил, написанных когда-то и кем-то. Тем более, сам Зуев этого самого "кого-то" никогда и в глаза не видел.

Я прямо слышала, как скрипят Ромкины извилины под красной кепкой, которой он прикрывал уже наметившуюся, не смотря на молодой возраст, лысину. Макс продолжал отбивать пяткой такт, видимо, это у него было нервное. Я улыбнулась им (и уж поверьте, постаралась вложить в эту улыбку всё накопившееся в душе злорадство), после чего решительно ухватилась за ручку двери.

– Стой! – заорал Зуев.

Вдох-выдох. На девяносто девять процентов перевес был на моей стороне, можно, как говорит мой брат, расслабить булки. Остальное дело времени, это я отчетливо понимала своим шестым чувством. Или седьмым, после Комы я не могла с точностью сказать, сколько и чего у меня появилось.

Я повернулась, постаравшись изобразить на лице заинтересованность, хотя боюсь, больше на нём отражалось немое торжество. Но ручку двери на всякий случай не отпускала.

– Что-то ещё, Ромочка?

Тимба недовольно засопел, напоминая о себе. Как будто о нём вообще возможно было забыть.

– Ты… ты серьёзно это сейчас? Насчет "Пеликана"? – осторожно спросил Зуев.

С ответом я не торопилась. Пожала плечами, всем своим видом показывая, что далее унижаться, не намерена. Теперь, Зуев, твоя очередь за мной побегать, хочешь, делай это один, хочешь – в компании своих верных эсквайров. Я легонько пнула Тимбу по ботинку, одновременно кивком указывая на дверь, давай, мол, пора на выход. Ромыч кинулся к нам со всех ног, бедняга, едва не снес по дороге барабанную установку.

– Погоди, Арина! Погоди. Пять минут! Нам надо это… обсудить… пацанами.

– О´кей, – я взяла Тимбу за руку. – Обсуждайте, мы можем подождать снаружи.

– Нет-нет, что ты, не стоит. Оставайтесь здесь, выйдем мы, – Рома превратился в само благообразие, заботу и любезность. – Выйдем мы, – повторил он уже громче, обращаясь к складу, и добавил: – Заодно покурим.

Ребята вышли, и мы с Тимбой остались вдвоём. Я тут же обняла его за шею.

– Ну, не злись. Пожалуйста!

– Я совсем не злюсь, – сказал Тимба. На самом деле злым он не выглядел, скорее, усталым и поникшим. – Я просто думал, у нас нет друг от друга секретов.

– У нас нет друг от друга секретов, – повторила я утвердительно, при этом честно глядя ему в лицо. – Я просто не успела тебе сказать.

Ну, я и не чувствовала никаких угрызений совести, ведь всё это было лишь ему во благо. Он же был таким ранимым, Тимба. Порой мне казалось удивительным, как человек с такой тонкой душевной организацией вообще способен выжить в этом жестоком циничном мире. Он был другим, и я должна была его оберегать, понимаете? Но я не лгала. Просто иногда мне приходилось кое-что… недоговаривать.

– Аринка, ты реально собралась петь в ресторане? – Тимба, казалось, отказывался поверить своим ушам. – И ты думаешь, отец тебе позволит?

Я попыталась изобразить театральный саркастический смешок. Не знаю, насколько получилось успешно.

– Что? Позволит ли мне отец? Конечно, позволит. Ты же знаешь, отец Луну мне достанет с неба, если я пожелаю.

Это было правдой. Я всегда была папиной любимицей, а уж после Комы…

Тимба грустно улыбнулся, и помню, мне тогда совсем не понравилось, как скривились его губы.

– Так уж и достанет?

– Достанет, достанет. Даже не сомневайся. Всю, может быть, и не донесёт, но кусочек точно отколет. Тимба, я прошу тебя. Я знаю, ты беспокоишься, но поверь, нет никакого повода для беспокойства. Нет. Совсем.

Тимба вздохнул и прижал меня к себе. Я уткнулась ему в шею и слушала, как он дышит. Чувствовала его запах, такой родной, я и сейчас, наверное, даже с закрытыми глазами, узнала бы его из тысячи.

Нет, из миллиона.

– Но тебе пятнадцать, – сказал он так тихо, что я еле расслышала.

– Мне шестнадцать через две недели, – напомнила я. – Ну, хватит, Тимба! Ничего со мной не случится.

Я действительно не понимала, чего он боится, и что со мной могло произойти хуже того, что уже однажды произошло. Я чуть не умерла, но выкарабкалась, и меня даже не парализовало. У меня была клиническая смерть, я двое суток пролежала в коме, но мой мозг уцелел. Я смотрела по ящику передачи про людей, превратившихся после путешествий по Чудесной Стране Комы в растения, или полурастения, которые мычали и тыкали ложкой себе в глаз, и офигевала от того, насколько мне повезло. Да, тогда я считала, что повезло.

Чем ещё меня можно было напугать на этом свете?

– Кстати, ты уже приготовил мне подарок? – я слегка отстранилась, чтобы заглянуть Тимбе в глаза. Его глаза имели поразительную способность менять цвет в зависимости от освещения – от почти янтарного до темно-карего, цвета свежезаваренного кофе, и в них можно было запросто утонуть и потеряться. Он, наконец, улыбнулся – нормально, а не вымученно.

– А ты мне?

Когда мне было лет десять, мама рассказала, что мы с моим другом Тимбой должны были появиться на свет в один и тот же день. Им с тётей Наташей, Тимбиной мамой, ставили одинаковый срок в женской консультации. Тимба и родился в срок – пятого мая, всё, как положено. Ну, а я… я, как обычно, "выпендрилась", и даже родиться мне приспичило на две недели раньше. Гревший поблизости уши брат, тут же прокомментировал это следующим образом: "А всё потому, что ты по натуре всегда была Овном, вот и торопилась зацепить его последний день. Баран упрямый ты, Арина".

На Сашку я тогда обиделась и не разговаривала с ним до самого ужина, хотя, конечно, обижаться по большому счету было не на что. Во-первых, он же сказал это любя, а во-вторых, сложно было не признать его правоту. Баран и есть. И, что бы ни было тому причиной, дальнейшей моей жизнью руководил огненный Овен, а не Телец, как было изначально запланировано кем-то на небесах.

Но на самом деле Тимба был не менее упрямым, просто он был спокойным, рассудительным и неконфликтным. А я – буйнопомешанной леди, которая в любой непонятной ситуации "лезла в бутылку" и вечно искала приключений на свою пятую точку. Просто удивительно, как он терпел меня столько лет.