Влад Волков - Вампирские сюжеты. Рассказы, повести, стихи

Что нужно этой ораве ночью на тихом и мирном кладбище? Зачем они нарушают покой здешних обитателей, ради чего нас дразнят, манят и раздражают? Их скудный разум даже сам не способен дать на это ясные и вменяемые ответы. Но мне не нужно их блуждание на моей земле. Эти каменные дорожки уложены не для таких беспокойных ног, эти лавочки совершенно не для их бессмысленных бесед, изнуряющих хохотом и громкостью бесстыдных голосов.

Хранитель кладбища не должен допускать подобный сброд. Все гули, упыри и носферату не одобрят вторжения гулящих мерзавцев, но что-то я не вижу, чтобы кто-то ещё поднялся из могил и своих нор. Лежат и терпят, как можно выносить этот содрогающийся гогот, гул дикой бездны, где кроме хаотического мельтешения не осталось уже ничего.

Нахальные твари, блуждающие там, где живым не место в это время. На этой прохладной земле я всем своим существом ощущаю мерзостное тепло их живой кожи, раздражающий звук клокочущего сердца и это журчание тёплой крови по всему телу каждой такой хамской особи, посмевшей наплевать на первобытные страхи далёких предков, и имеющие наглость вломиться сюда!

Моё ночное светило с любопытством воззрилось из-за туч, прохладным ликом освещая группу странников. О, моё зеркало, моя Луна, сколь прекрасное творение, зачем ты даришь свой свет тем, кто этого не достоин? Погрузи их во тьму, выдави им глаза, растопчи их могуществом матери-ночи! Нанна! Селена! Неферхотеп! Хранители Лунного Сияния! Взываю к вам!

О, Никс! Прекрасная богиня, взираешь ли ты на нас из недр Тартара? Взирает ли с тобой твой брат и муж Эреб, принёсший нам глубинный мрак? Сокройте этих невежественных вандалов и бездельников в своих плотных когтистых лапах и разорвите их на части, пусть Орф и Цербер ими полакомятся.

За что вы подпускаете таких на наши земли? О, Ах Пуч, Нергал, Танат, Анубис?! Молюсь вам, взываю к вам, уповаю на вас! Кали, Хель, Гадес, Эмма, Морана! За что мы вынуждены терпеть эти сквернословия и эту дикость, нарушающую наш покой? Я требую изгнания! Пусть ощутят они вашу ярость! Направьте меня своей дланью, и я стану оружием, карающим их.

У меня нет какой-то ненависти ко всем людям и тем более ко всем живым. Среди них есть достойные и великие. А то, что сейчас бродит по кладбищу, нарушая все мыслимые запреты и границы, это попросту отбросы общества. Диковинная свора скоморохов, лишённых интеллекта и манер, всякого уважения к усопшим, без страха к запретным территориям, как моё заброшенное и труднодоступное для таких вторженцев кладбище.

Однако они всё равно пришли. Вторглись по-хамски, с таким гоготом, с такой вульгарностью и наглостью, которые я попросту не собираюсь терпеть. Им надо напомнить, отчего их род издревле обходил стороной такие места. Шурша конечностями по влажной от ночной хладной росы траве, я двигаюсь ползком меж каменистых плит загробных. Я чую зов проголодавшейся утробы. И стелется густой туман, придя с холмов…

Всё как в великих стихах прекрасного поэта. Кто смеет нарушать природную ночную тишину? Зачем приходят они и разрывают гладь нашего мира своими воплями, этим звоном бутылок, причмокиваниями, треском и шелестом одежды. То прячут бесполезные тела под лоскутами ткани, то обнажают в лунном свете средь могил.

Мне нет покоя, так пусть не будет и им тоже. Бродя средь плит, я наблюдаю, обхожу кругами, выцеливаю расплывчатые улыбками уродливые людские лица. Эти смешные маски из кожи. Такие разные и такие похожие. Мне никогда не понять их, как им не понять величия обитателей сумрака. Ведь нет им дела ни до блуждающей нежити, до демонов и духов, как нет в их пустых головах мыслей о великих богах, младых и старых.

Проклятье и беда их не в том, что они глупы и лишены познаний, а в том, что к этим откровениям они даже не тянутся! Взгляните! Взгляните на их руки, сжимающие эти плоские штуковины, порождающие искусственный свет. Их бог – это техника, средства общения, бесконечная вереница искусственных символов…

Но этот свет их не спасёт. Решительные, отважные, они думают, что могут без спроса и без страха являться сюда! Идёмте же, я сделаю из вас кормёжку для своих! Превращу ваше стадо в себе подобных, и, быть может, вы тоже станете одним из нас, примкнув к милости великого кладбища под чутким присмотром матери-ночи.

Уже готов к искусному прыжку… Однако более прыткая тень меня опередила. К компании смеющихся подростков метнулось нечто в капюшоне и плаще. Из темноты, из мрака, что меж каменистых плит, некто стремглав достиг своей коварной цели.

Не я один следил за этими незваными гостями, здесь был кто-то ещё, но я не чувствовал его. Его запах, похоже, смешался с этой шпаной, ведь сейчас я осознал, что он один из них. Такой же мешок тёплой живой плоти с костям внутри.

Он наносил им крепкие удары своим большим массивным лезвием, умерщвляя одного за другим. Пластика его движений и ловкость быстрых прыжков могла бы сравниться даже с лучшими из моих собратьев. Я видел, как хлестала человеческая кровь в лунном свете. Кровь девственниц и кровь распутниц, вся одинаково красная, с рубиновыми переливами, густая и тёмная, в таком невероятном количестве, в каком я этого не видел здесь с допотопных ритуалов далёких предков человека.

Огромная лужа, словно алое озеро, отражало сейчас лик Луны. Ну? Кто теперь ухмыляется? Подкравшись ближе, я даже видел в крае растёкшейся алой жижи своё отражение. Столь не похож я на них, и они никогда не примут таких, как я. Зато мы здесь все радушно принимаем их, ушедших на иную сторону жизни.

В ней отражались и узорчатые монументы, и статуи печальных скромных ангелов, и памятники древним поэтам, оставившим свой след в диковиной культуре. И помпезные грациозные склепы, каждый из которых являлся здесь несомненным произведением искусства. Чёрный мрамор, декоративные розы, дивные барельефы фигур и символов, одни с клонами, другие с броскими фасадами и все одинаково мрачные, как поздняя осень в дождливый или грозовой день… Пиршество смерти, сошедшей сюда под аплодисменты вороньих крыльев.

Заворожённый, я любовался, как уходит жизнь из всё ещё открытых глаз. Как холодеет кожа, теряя свой мерзостный румянец и превращаясь в столь приятную для лунного света белизну. Невероятная красота! Триумф могущества смерти над бренностью и хрупкостью человеческого тела!

Фигура в плаще не давала никому уйти. Его кинжал блестел в лунном сиянии, такой искусный, массивный, напоминавший собой старинное украшение. Резной ритуальный предмет, будто бы в руках жестокого жреца. И он спешил. Он знал, что такое количество крови уж точно привлечёт сюда упырей, а потому поторапливался совершить своё таинство.

Крепкие мужские руки стаскивали тела вместе, однако я всё ещё не видел лица из-под капюшона. Не то, что бы в этом было какое-то сильное значение, но мне было любопытно, кто и зачем сейчас устраивает здесь подобное. Как бы это странно ни звучало, средь могил практически не бродит духов умерших. Мало кто умирает прямо здесь, на кладбище, вот как эта компания умолкших. Люди отчего-то думают, что такие места кишат призраками, но, это не так. Обычно тут только мы. И, заверяю, мы столь же материальны и осязаемы, как и живые. И представляем притом куда большую и куда более серьёзную угрозу, нежели какие-то привидения.