Виктор Моор - Странные миры, странные гости

– Значит, истории конец? – спросил Эштон.

– Нет, не конец. Через некоторое время странствующие буддийские монахи нашли на берегу Янцзы тело юноши, вокруг его горла была намотана черная блестящая плеть – шею Ти-у обвивала коса злобного мандарина.

С визгом мумия выдернула свои погребальные пелены из кинемаскопа. Свет померк, проектор смолк. Послышался недовольный гомон. Фурчундра вытянула тощую шею. К зрительным рядам пробиралась леди де Гнилль. Ее голос заметался меж траурной пластикой точно вспугнутая летучая мышь:

– Вынуждены закончить сегодня пораньше… хм, маленькая техническая неувязка…

«Этот кинопоказ следовало назвать “Хич и кич”», – мысленно проворчала разочарованная Фурчундра. Буквально намедни она посещала свою знакомую фрау Мантикору, которая устроила домашний сеанс просмотра шикарного видео. Фильм, который понравился Фурчундре, назывался «Рог Бафомета» и состоял из нескольких коротких серий – по каждому витку рога князя тьмы. Ведьме запомнился эпизод «Целлофан» о мусорщике, роющемся в грудах отходов на свалке и съеденном тем, что он принял за порхающий в воздухе целлофановый пакет. В серии «Мастер Акито» олигарх заказал для своего редкого меча самый дорогой вид заточки по особой секретной технологии: а секрет был прост – катану точили о тела вспоротых ею жертв. Клубничкой на этом «кинотортике» стала история «Ножны», в которой менеджера по имени Сеймур одолевали звонки телефонного маньяка, искавшего некий «Меч Глендалоха». В конце концов неизвестный сообщил, что нашел оружие, и теперь ему нужны для него ножны. Последнее, что почувствовал Сеймур, это пронзающую боль от воткнутого в него, точно в ножны, лезвия…

Протискиваясь между покидавшей кладбище публикой, Фурчундра поискала глазами Клюкву и Горгулю. Оторвав последнюю от автомата с сахарными косточками (как сообщала рекламная надпись, «привезенными из лучших чешских костниц»), она прихватила по дороге и Клюкву, окучивавшую нового ухажера. Горгуля, силясь проглотить кусок кости, закатила глаза:

– А че это… фильм-то о чем? Китай… это где?

Клюква стряхнула с плеча оторванную руку излишне настойчивого Казановы:

– Где-то рядом с Московией, сто процентов! Кстати, слышали, Серафима вернулась как раз оттудова…

– Херасима? – встряла Фурчундра.

– Серафима… Так вот, она рассказывает, что на одном кладбище нашли нефть. Прикинь! Понаехали чиновники, все сразу оцепили. А что там с мертвяками теперь – непонятно. А еще говорит, что начальники в той стране так обленились, что вместо себя присылают всюду свои гала… голо… как это… что-то с «голо» и потом добавить как у алкашни грамм…

– Голограммы? – подсказала Горгуля, пытаясь сладить с вставшей поперек горла «сахарной косточкой».

– Точняк! Ну так вот, с одним политиком там конфуз случился: кто-то пошаманил с этой голо… голограммой и вместо изображения важного дядьки перед делегацией выступала обнаженная Памела Андерсон.

Лучи заходящего солнца шрамировали небеса, покрывая полосы самолетных треков ярким багрянцем. А у деда Митрича были гости. Казалось, два крепких амбала заняли все пространство небольшой кухни. Артур и Руслан переглянулись, небритые физиономии расплылись в едкой усмешке.

– Слушай, старик, давай уже, подписывай! Кончай кочевряжиться! – Руслан хрустнул суставами сжатого кулака. Бритая голова взопрела в жарко натопленной комнате. Митрич хмыкнул и залпом осушил рюмку водки.

– Вот тебе ручка, а вот бумага… – Артур выудил из необъятной кожаной куртки оба предмета и положил их на застеленный старыми газетами шаткий стол. Остатки алкоголя заплескались в початой бутылке «Столичной». Дед отодвинул договор дарения и ловко наколол огурец на погнутую вилку. Руслан начал приподниматься, что-то вытаскивая из кармана джинсов. Митрич успел разглядеть металлический отблеск какого-то острого лезвия. Артур сделал головорезу знак рукой и Руслан нехотя плюхнулся обратно. Шумно выдохнув, детина процедил:

– Зря ты так. Сегодня время сложное, все может случиться. Идешь, идешь и вдруг – кирпич на голову. Бах! – Руслан шлепнул рукой по столу. – Все! Кранты… Мы же не хотим по-плохому? – почти ласково закончил амбал. Митрич все это время сосредоточенно чистил воблу. Покончив с делом, он преувеличенно пьяно закивал головой.

– А как же! Всякое бывает. Вот у моего соседа давеча… У Николаича, знаете его? Ну так вот, чуть не помер, бедняга! Привиделось ему, что по стенам ползают «собакопауки»! Так и сказал! Бегают, значит, переползают от розетки к розетке, на выключатели нажимают. Спасу, говорит, от них нет! А я ему отвечаю: пить надо меньше, особо всякую тормозуху. Я вот «беленькой» уже четвертый десяток как не изменяю. Только ее, родимую.

Завершив тираду, старичок нацедил рюмку доверху и, откинув голову, полностью ее осушил. Острый кадык запрыгал, завозился под дряблой старой кожей. Руслана так и подмывало схватить его за эту цыплячью шею и…

Управившись с закусью, дед продолжил:

– А Семеныч из соседнего дома… Допился, бедняга – видел, рассказывает, огромный лимон с человечьим глазом и плавниками, висел в небе, как дирижабль. Дирижабль, понимаешь? Вот дает!

За пыльным окном притаились сумерки. Один за другим загорались стеклянные яблоки фонарей, превращаясь в сверкающие нитки жемчуга. Повсюду разлился мягкий персиковый свет, лишь слегка щекотавший вечерние тени. Руслан вдруг поежился – огромный непробиваемый детина впервые ощутил какое-то беспокойство. В его чугунном мозгу внезапно пробудился первобытный страх, в незапамятные времена заставлявший обезьяноподобных предков человека спасаться бегством.

Тем временем разомлевшего от купленной Артуром водки Митрича несло дальше. Вытащив из-за пазухи кисет и набив самокрутку махоркой, старик ощерился янтарными зубами.

– Сынки, я вам так скажу, как на духу… Вот раздавишь пузырек и как будто дверка какая открывается! Ну, как в этих передачах об НЛО! В другое измерение прям попадаешь… Зеленые человечки всякие, красные черти – все это чушь! Оттуда, из той дверцы-то, такое может наползти… Страх, да и только.

Артур начал терять терпение. У него был дед-фронтовик, и в память о нем бандит старался вести дела «по мягкому». Никаких костоломок, никакого насилия. Но, старикан, похоже, над ними издевается. Верно, другого пути нет. Резко наклонившись над грязным столом, Артур вцепился в мятую рубашку Митрича.