Олег Хасанов - Тёмная поэзия

Гулкий гул барабанов
И тьма поглотит Закат
Только кроваво-пьяный
Отсвет ещё не погас.

Тонкая щель меж закатом
И наступившей тьмой,
Мир разделяет хрупкий
На наш и уже чужой.

Гулко стучат барабаны,
И торопят уйти,
С проявлениями Бездны
Людям не по пути.

Бешено бьют барабаны
И гаснет кровавый закат,
Кто не успел укрыться,
Явившийся не виноват.

Во тьме я слышу голос твой,
Теряет разум тут покой,
Ифриты скачут по шатрам,
Персидским расписным коврам.
Зовут мой караван вперёд,
Туда, где в ночь Орёл зажжёт
Созвездья звёзды. Путь далёк…
Напуган я ль, столь одинок?

Виденья вновь пронзают мозг
Прекрасной гурии и розг
Покинувшей навеки рай
Аллах, храни меня! Спасай!
Кругом раскинулся песок
Её лишь слышен голосок
Но спит безмолвно мой верблюд
Ему нисколь не грустно тут

Глоток дурмана, и во сне,
Скольжу под звёздами к тебе
Над мглой барханов, и Луна,
Меня приветствует она.
Безмолвны джины, страж-шакал,
Узрев меня, к тебе воззвал
Ступаю робко во дворец
В твой грот из огненных колец

Фонтан там вижу, рядом с ним
Кружит свой танец бог-павлин
И ты здесь, моя госпожа,
Порхаешь по кривым ножам
И сделай, путник, хоть глоток,
Узрит он тысячи дорог
Забудет лишь которой шёл
Как сладко здесь, так хорошо!

Меня ты манишь, словно лёд,
Что с гор река в пески несёт;
Пленяешь тело, как лоза,
Стройна, как дикая коза.
Я слышу хор из сотен флейт
И скорбный струнный менуэт;
Рогатый, чёрный бес-шайтан
Стучит в свой медный барабан.

Но ветер вновь развеет дым;
С рассветом снова я один
Лежу на ложе во шатре,
И в теле тяжко, тесно мне.
Гляжу на тлеющий кальян,
Вновь от увиденного пьян,
И от обжегших шею губ
Пустынной девы, словно труп.

Проснётся верный мой верблюд,
Его в поводья запрягут
И устремится караван
Вдаль средь пылающих бархан.
Я солнцу рад, но всё ж не прочь
Вновь устремиться к тебе, Ночь,
К богам, в заброшенный дворец,
Над жизнью, где не властна смерть.

Клетчатый плед и взведённый курок,
Кровь от амвона и до небосклона.
Раньше пред гранью стоял, сколько мог,
Всё принимал как кольцо Соломона.

Раньше сказал бы: свобода, а не
Согнутый палец судьбы-этой-суки.
Быть чужеродным на каждой войне
Это талант или область науки.

Горечь твоя превращается в смех.
Амбера нет, да и нет Галаада.
Пули в ладонях теплы, словно грех,
Был ты собой, а другого не надо.

Башня разрушена, сломан флагшток
У корабля серебряной гавани.
Пули, послушные, пробуют сток,
Ночь пред тобою в траурном саване.

Роза поэтов древнее времён,
Солью рассыпана по отражениям.
Ты – настоящий иль клоунский клон?
Истина верно навеки потеряна.

Держишься для… Дуло просит висок.
В мире, где яркость равняется боли,
Ты не безумец – не ангел тем более!
Просто живёшь между жизненных строк.

Ну, снова здравствуй, Лысая гора!
Аэродром шестнадцатого века,
Где ведьмы воспаряли до утра,
Кошмары посылая человеку.

Тут как-то попытались ставить крест,
Святой водой поляну окропили,
Молитвы часто слышались окрест:
Пергамент помнит ужасы и были.

Мы тоже помним: ночью под луной
Полёт дугою радостный и пьяный,
Над городом катился волчий вой
И дьявольские вопли – над поляной!

Кто был доносчик, мерзок и хитёр?
Приход питался мыслями о страхе,
Кого опять потащат на костёр
От власти одуревшие монахи?!
Костры горели ярче, чем закат,
Пронзительные вверх летели крики,
В них церковь проклинали и солдат,
А те вздымали головы на пики.

Тяжёлый дым времён рассеял взмах:
Кругом стоят бетонные кварталы,
На выровненных техникой холмах
Для новых строек места не хватало.

Однако полуночной тишиной,
Луною полной вызванный и пьяный,
По крышам прокатился волчий вой,
И дьявольские вопли – над поляной.

Что за дверьми?.. Всё вокруг продолжает гореть.
Дыры воронок висят над моими детьми.
Ночь искривляет пространство, желая узреть
Взгляд старой куклы Возьми-Изломай-Отшвырни