Ольга Васильева-Сталаш - Сундук Мертвеца

И в этот момент полного отчаяния я вдруг обнаружил под ногами дорогу. Я даже не обратил внимания на то, что она почти не занесена снегом. Я пошёл быстрее, и неважно было в сторону ли деревни или к станции. Неожиданно сзади возник свет, слабый, явно от какого – то транспорта, хотя звука мотора не было слышно. И наконец, меня стала обгонять повозка. Я так испугался, что меня не заметят и проедут мимо, что совершенно не удивился странному виду повозки. А между тем это был старинный дилижанс, запряжённый двумя лошадьми, с извозчиком на облучке.

Мой крик услышали и остановились. Не помня себя от счастья и решив, что это рождественский выезд какого – то богатенького фермера, я замёрзшими руками открыл дверку дилижанса и сел на единственно свободное место. Кроме меня было три пассажира. Я поздоровался – никто не ответил. Лица в темноте были не видны. Я решил из вежливости никого не тревожить. Но молчание стало угнетать. Было что то неестественное в неподвижных позах путников, в то время как сам я ёрзал от холода. И ещё мучил запах. Я попросил того, кто сидел у окна, приоткрыть створку. Он поднял голову, посмотрел на меня, но ничего не ответил. Хотя в углу, где он сидел, царила такая тьма, что я не мог разглядеть его лица, я видел, что глаза его обращены ко мне. Я обратился к другому, но с тем же результатом.

Тогда я потерял терпение и опустил окно сам, при этом в свете появившейся луны заметил, что стекло покрыто толстым слоем плесени, наросшей как бы за много лет. Всё в том же свете луны я разглядел плачевное состояние всего дилижанса. Кожаная обивка почти развалилась, деревянные части сгнили. Я обратился к третьему пассажиру, с которым ещё не пытался заговорить. Он медленно повернул голову и, не говоря ни слова, посмотрел мне в лицо. До конца жизни не забуду этого взгляда. Сердце моё застыло от страха. Глаза его пылали огненным неестественным светом. Лицо было синим, как у трупа. Бескровные губы обнажали оскаленные, словно в агонии зубы.

Теперь я отчётливо видел, что это были неживые люди. Бледный фосфоресцирующий трупный свет переливался на их отвратительных лицах, на их волосах и руках. С уст моих сорвался вопль ужаса, дикий, нечленораздельный крик о помощи и милосердии, когда я бросился к дверце, пытаясь открыть её. Вываливаясь из дилижанса и теряя сознание, я как в замедленном кино, увидел вставших на дыбы лошадей, сбитый парапет, чёрную пропасть внизу на повороте и ещё дорожный указатель, поднявший в предостережении палец.

Казалось, прошла вечность, прежде чем я пришёл в себя. Рядом сидела жена. Оказывается, меня подобрали под утро едва живого случайные люди недалеко от деревни. Конечно, никто не поверил моему рассказу, однако некоторые вспомнили историю, случившуюся в прошлом веке на старой дороге. Там на повороте был предупреждающий об опасности знак, несмотря на который, тёмной ночью в пропасть упал дилижанс с кучером и тремя пассажирами.

Каждый день дровосек Марио задавал этот вопрос, возвращаясь из леса со связкой хвороста за спиной. И каждый раз жена говорила: « Бобы, маисовые лепёшки и чай из лимонных листьев». Отец одиннадцати, вечно хнычущих от голода детей вот уже много лет слышал один и тот же ответ. А между тем вожделенной его мечтой был жареный индюк. Большой, ароматный, с хрустящей корочкой. Марио возносил молитву: « Благодарю тебя, господи» и садился за свою трапезу. Но едва проглотив несколько ложек, тут же чувствуя на себе одиннадцать пар глаз, оставлял бобы и брался за чай: « О, Боже, если бы всего лишь один единственный раз съесть целого жареного индюка».

Жена Марио не могла уже слушать эту молитву, и решила накопить денег на радость мужу. Три года она откладывала гроши и, наконец, выбрала на рынке самого большого и жирного индюка. Без ума от радости, уложив детей пораньше спать, она почти всю ночь провозилась с индюком. А рано утром, когда муж собрался выходить, она протянула ему старую корзину: «Отправляйся в самую глухую чащу, где тебе никто не сможет помешать, и целиком съешь его сам». Он взглянул на неё усталыми глазами и кивнул.

Добравшись до леса, Марио нашёл укромное местечко и собрался, наконец – то, осуществить свою мечту. Он разложил перед собой банановые листья и крепко левой рукой взялся за грудку индюка, а правую решительно занёс, чтобы оторвать жирную ножку. И тут вдруг заметил как раз перед собою пару ног.

Поднял глаза и увидел лицо. Лицо это было почти лишено плоти, кости рук и ног обтянуты кожей. Глаза на лице казались чёрными дырами, зияющими в черепе. « Я очень голоден кум, не отдашь ли ты мне часть своего обеда?» Бедный дровосек испустил вопль отчаяния и беспомощно заломил руки. «Ну ладно, – сказал он, наконец голосом, дрожащим от печали, – где уж смертному тягаться с судьбой. Никогда мне не заполучить целого индюка, садись кум. Половина – твоя. Ешь на здоровье». Гость сел и сделал такое движение челюстями, что Марио стало не по себе. Но он добросовестно разделил индюка пополам и взялся за свою долю.

Славный это был пир. Костлявому жареный индюк явно пришёлся по вкусу, и он щедро расточал похвалы женщине, так аппетитно приготовившей птицу. При этом он всё время поглядывал на песочные часы, которые поставил рядом с собой в начале трапезы. Насытившись, он проскрипел: « Почему ты не отказал мне, ты ведь меня узнал?»

– Ну что ж, признаюсь. По чести сказать, когда я тебя вот так перед собой увидел, мне стало ясно, что у меня вряд ли осталось достаточно времени, чтобы полакомиться хотя бы ножкой, не говоря уже о целом индюке. И подумал, пока он свою половину ест, и я буду есть. С удивлением гость уставился на Марио своими бездонными глазницами, потом разразился искренним хохотом. «Давненько я не встречал человека, который бы оказался таким находчивым в свой последний час». Он встал со своего места и попрощался.

– Ещё раз, кум благодарю тебя за половину индюка, которую ты так великодушно мне отдал. На целую сотню лет тягостной работы восстановились мои иссякнувшие силы. Теперь твоя жизнь будет счастливой.

Жена Марио очень встревожилась: её муж вечером не возвратился домой. Наутро она собрала всех жителей деревни, чтобы найти его. Долго, долго искали они и наконец, нашли его в такой глухомани, куда доныне никто и не отваживался проникать. Марио сидел на земле, удобно прислонившись к дереву. Он был мёртв. Блаженная улыбка застыла на его лице. Перед ним были расстелены банановые листья, послужившие скатертью, а на них лежали тщательно обглоданные косточки жареного индюка. Горячие слёзы полились из печальных глаз жены.

Женщина в чёрном. (Записки книгочея)