Татьяна Иванько - Байкал. Книга 2

Эрик покивал, улыбаясь. Но потом поднял глаза на меня:

– Однако ж, если бы не ты и твоя бабка, Ар, не выжить мне тогда.

Я лишь отмахнулся, скромничая:

– Да ладно, та Неява тебя выходила, любила. Сразу почуяла во мне ложь, различила, что я не ты, рассмотреть не могла, а сердцем учуяла. Так что её и благодари всю жизнь теперь.

Он захохотал:

– И ты!

И я засмеялся тоже, верно, куда он, туда и я за ним отправился бы.

Очень славно поговорили мы с братом в тот день, как давно не говорили уже, так хорошо не сидели, так легко не шутили. Только одно меня тревожило, что я не знаю, где Аяя, точнее, я считал, что она должна ждать меня в повозке, но мало ли лихих людей… Хотя белый день да и порядку теперь значительно больше стало в приморье. Я сказал об этом Эрику. Он кивнул согласно.

– Да, всё за эти годы устраивается так толково, что зависть берёт. Не напрасно, похоже, трон никогда мне не давался, – сказал Эрик.

Но на это я возразил:

– То-то, что не устраивается, Эрик, ничто не происходит само, новый царь устраивает, спокойно и рассчитано. Ты всегда хотел трона ради трона, а он не рвётся к власти, он хочет устроить царство лучшим образом. Вызывая восхищение, и даже исполоть за древнее наше царство, вообще-то говоря. И не только во мне.

И с этим Эрик не стал спорить:

– Верно, он любим народом. И началась эта любовь с того момента, как он вышвырнул меня, выставив кровопийцей, думающем только о себе и своих жирных закромах.

– А это было не так? – усмехнулся я.

– Да так… – махнул рукой Эрик, кивая. – Но они в ту ночь пролили не мою только кровь, всю мою семью убили, жену и всех детей, так же поступили и с остальными вельможами, – выдохнул Эрик без улыбок, – много зла было сделано… Но всё это забыли быстро.

– Зло не проходит бесследно, даже если было совершено в благих целях, – сказал я.

– Ой, да ладно! – отмахнулся Эрик. – Ты всё хочешь как по писаному, только светлыми мазками, ясными красками. Жизнь сложнее, чем ты в своём уединении думаешь. Ты замкнулся, ты всегда был одиночкой, и тебя вообще не интересовали люди, ты всегда был над всеми. Вот и произносишь теперь какие-то идеальные речи. А люди несовершенны…

– Совершенны. Куда совершеннее, чем мы с тобой, ущербные.

– Мы ущербные? – удивился Эрик, будто споткнувшись. – Мы?!

– Мы. Мы даже умереть не можем. А из-за этого ни любить, ни жить по-настоящему. Ты не задумывался?

Эрик выпрямился.

– Любить… – он хмыкнул, – бери да помирай, кто не даёт?

– Ты, конечно! – улыбнулся я.

– Значит, меня всё же любишь, – засмеялся Эрик.

– Куда от тебя деться, – вздохнул я.

– Так может, опять объединимся?

– Да ну тебя к чёрту! Ты опять найдёшь к чему взревновать и начнёшь мор насылать на моих потомков… – сказал я и подумал про себя, с какой радостью я принял бы его предложение, если бы у меня не было Аяи. Стало быть, теперь я ревную и куда больше, чем он.

– Ладно, пусть не сейчас, всё равно мне в миру ещё лет десять-двадцать не появиться, но давай хотя бы видеться будем?

На это я согласился, только выговорил встречи вот так, в городах.

– Не то придумаешь ревновать к какой-нибудь своей жёнке очередной.

– Ты-то не женисся теперь, так блудишь?

– Так оно нам сподручнее. Привязанностей сердце, остывшее, не терпит, – ответил я, а сам подумал, а почему, действительно, я до сих пор не женился на Аяе?..

Эрик покачал головой, усмехаясь, и сказал:

– «Остывшее»! Будто пылал когда! Лея и та вскользь прошла по сердцу твоему, не задела.

– Вот потому, не заводя семей-то, и легче. А то объясняй жене, чего она старится, а я нет… устал я, братец. Да и дети… знать, что переживу их на сотни и сотни лет. А так… – сказал я, оборачиваясь в поисках хозяина, чтобы приказать ему приготовить мне с собой вина.

Мы с Эриком вместе вышли на улицу, Аяи не видать поблизости, надеюсь, она в повозке дожидается. Правду сказать, долгонько ей пришлось ждать сегодня, но простит, надеюсь, не виделись мы с братом двадцать лет.

– Донесёшь бочонки-то свои? – спросил необычайно радушный сегодня Эрик.

– Сил во мне покамест достанет на безделицу этакую. Ты чего в Каюме делал-то?

– Девицу новую выбрал себе. Вот обольстить примеривался, а тут ты… – засмеялся Эрик.

– Переоблачись тогда, в этакого нищего страхолюда не влюбится ни одна девица.

Мы обнялись снова и попрощались, уговорившись встретиться тут же через месяц.

Я издали увидел нашу повозку, Аяи не видно, надеюсь, она укрылась внутри… Надежда рассыпалась, когда я подошёл ближе: какой-то человек тёрся возле. Судя по одежде, лоской роже и тому, что поодаль мялся слуга, поглядывающий сюда со смесью нетерпения и покорности, человек этот был богатый.

– Что надобно вам, вашец? – спросил я, опуская бочонки на землю.

Аяя с облегчением обернулась на меня и, воспользовавшись тем, что и непрошенный её собеседник отвлёкся, исчезла под пологом повозки. Эх, Аяя, раньше надо было прятаться, вон у мужика совсем ошалелый вид. Небось, денег сулил, богатеи всегда деньги наперёд суют…

– Кто она? Кто она тебе? – спросил ошалелый. Голос низкий и обычно, надо думать, раскатистый, но сейчас блеял, как козлёнок.

Роста он был небольшого, плотный, и лысый весь: и лицо, и голова, похожая на яйцо, профиль чёткий и вообще лицо такое будто каменотес ловкой рукой постарался. Сильный человек, не слишком и молодой, и тот перед Аяей ум потерял.

– Мне она – жена, – весомо сказал я.

– Отдай мне!.. Продай за любое золото. Сколь захочешь золота тебе дам за неё.

– Да ты ума лишился? Я же твою жену не прошу продать, – спокойно сказал я, спокойно водружая бочонки на повозку.

– Так возьми… И золота ещё сколько хочешь… и за ту, и за эту… – слово «эту» он выдохнул, замирая от восторга.

– Ты… шёл бы по добру по здорову, иначе… Человек я грубый, рука у меня тяжёлая, нрав суровый, так что… ступайте своей дорогой, господин хороший.

– Подумай…

– Ступайте, вашец, – повторил я, сжимая кулаки.

– Ты пожалеешь, – зло проговорил он, всё же отступая. – Я – Гайнер, самый богатый купец в Каюме, а может и во всём Великом приморье…

– Вот и радуйся своему счастью. Чего тебе не хватает? Красы? Рисовальщика найми – стены в терему изукрасит, – сказал я.

– Ты… так… Дерзко говоришь, кто ты? Как твоё имя? Я в Каюме знаю всех, вы не здешние, откуда?

Я не сказал ничего больше, взобрался на козлы и, разбирая вожжи, сказал:

– Нездешние, прощай, Гайнер! И забудь про нас! – с этими словами я дёрнул вожжи, и наша повозка двинулась с места немного быстрее, чем положено, чуть в сторону и я наехал бы на этого наглеца Гайнера.

Когда мы выехали из города, Аяя пересела ко мне на козлы.

– Яй, надо тебе научиться как-то скрываться от таких глаз, – сказал я, – не то мне придётся мечами обвеситься.