Алиса Чалис - Аддикт

– Красота какая.

– Прям съемочная площадка для сериалов НТВ, – попыталась пошутить Лиля, но Борис уже перешел в «рабочий режим»:

– Я иду первый, ты за мной. Как только аддикт откроет дверь, я припечатаю его к стене. Посмотрим, насколько все плохо, но думаю, обычный «целительный круг» подойдет. Рисуй прямо вокруг парня. Только быстро.

Борис уверенно пошел к подъезду. Мужчина на ходу разглядывал отпечатки ауры, и его глаза едва заметно поблескивали во тьме. Лиля не любила этот метод, в одном месте могло наложиться огромное количество сущностей. Они смазывались, теряли насыщенность цветов, и вычленять один подозрительного оттенка, что свойственен аддиктам, – мучение. Не каждый опытный оперативник быстро справлялся с этой задачей, но напарник упорно избегал каких-либо артефактов, помогающих в поисках. Опытный охотник считал, что подобные вещи совершенно ненадежны в вопросах с аддиктами. Лиля вздохнула и пошла следом, чувствуя как просыпается едва утихшая обида. Серебров говорил с ней так, будто Цветкова впервые приехала на задание.

– Он дома, – Борис остановился у двери подъезда и кивнул в сторону того самого странного балкона. Прищурившись, девушка «перешла» на зрение охотника – мир вокруг подернулся серой пленкой, а в окне показались багровые всполохи. После вспышек гнева в московской пробке аура едва различалась.

– Спит, скорее всего. Идем. Технический код в деле указали?

Лиля кивнула.

Напарники вошли в подъезд – в спертом воздухе смешались тошнотворные запахи старой свалки и общественного туалета. Единственная лампочка не горела, а до первых пролетов лестницы не доходил скупой уличный свет.

Доводчик на двери не сработал, и громкий металлический хлопок разлетелся по подъезду. Лиля испуганно замерла, радуясь, что в кромешной тьме не было видно, как густо покраснели щеки. Борис метнул на нее быстрый взгляд – его глаза сверкнули, но он молча отвернулся и начал подниматься по лестнице.

В стенах протяжно завыли трубы, словно раненый зверь. На секунду показалось, что во мраке обитает бесформенное нечто, изрыгающее смрад. Оно притаилось, следило миллионами невидимых глаз, готовясь в любой момент выпустить склизкие щупальца.

– Эманация ужаса, – сказал Борис, доставая фонарь – единственная разработка, от которой мужчина не отмахнулся. По щербатым ступеням скользнул розоватый луч, от его вида сразу стало спокойнее.

– Ощущается отчетливо. Это не желтый уровень. Оранжевая ступень, даже красная…

– Ну да, – буркнула Лиля, понимая, к чему клонит напарник.

– Не «ну да», а прочувствуй. Это не воображение, а страх, который идет извне. Такое надо различать – может жизнь спасти.

Лиля ничего не ответила и, сосредоточившись, начала повторять про себя считалочку. Она придумала ее еще во время учебы, маленькая хитрость, чтобы сработал защитный знак.

Раз! Ты оградилась от всего.

Два! Тебя никто не тронет.

Три! Это просто эмоции.

Четыре! Тебе решать, бояться или нет.

Пять! Страх – это слабость.

Вокруг охотницы вырос невидимый простому глазу пузырь – элементарная техника защиты приглянулась Лиле еще с первого курса.

– Сфера, – хмыкнул Борис. – Не стоит ее ставить, притупляет восприятие.

– Да, лучше пробираться сквозь этот «неописуемый ужас» напролом и вздрагивать от каждого скрипа, – пробормотала под нос Лиля. Борис проигнорировал ее слова и продолжил идти. Они прошли мимо неосвещенного открытого лифта с выжженными кнопками, разломанных почтовых ящиков и остановились на втором этаже. На площадке было всего три квартиры.

Смрад усилился.

– Тут кто-то с… умер? – выпалила Лиля, зажав нос. Борис же высветил дверь квартиры, где жил Дмитрий Царев, а затем луч скользнул выше.

– Смотри!

Лиля задрала голову и удивленно выдохнула, будто хотела присвистнуть. Девушка включила свой фонарик. Глаза не обманывали. В кругах света поблескивала серая паутина из тончайших нитей. Она тянулась от квартиры Димы, оплела потолок и доходила до соседей. У двери напротив нити набухли, заалели и пульсировали.

– Подпитывается соседями. Вампирит, – пробормотала Лиля, проследив несколько паутинок, уходивших наверх.

– Здесь довампирился, – Борис подсветил угловую квартиру. От нее веяло холодом, а паутина вокруг посерела и болталась тряпкой.

Из-за соседской двери послышались шаги – кто-то прильнул к глазку. Борис убрал фонарик и начертил в воздухе знак. Замок щелкнул, и на лестничную площадку выглянула женщина лет тридцати. Она выглядела очень уставшей: бледная кожа, глубокие синие круги под красными глазами, наспех собранные в хвост волосы. Поверх спортивного костюма женщина накинула плед.

– Вы из милиции? – тихо спросила соседка.

Глаза Бориса вновь сверкнули.

– Из следственного отдела, лейтенант Серебров, – Борис быстро продемонстрировал ей значок, впрочем, женщина находилась в таком состоянии, что поверила бы кому угодно.

– Это вы вызывали полицию?

– Я, – кивнула женщина.

Подобная практика была обычной для «Ока». Аналитики собирали информацию из диспетчерских служб полиции, «скорой», социальных и психологических служб. Лиля была уверена, что это далеко не все каналы, но ее мало интересовал этот вопрос.

– В соседней квартире происходило что-то странное? – спросила охотница.

– Странное, – женщина грустно усмехнулась. – Вы не чувствуете эту вонь? С тех пор как она появилась, в доме стали происходить… плохие вещи. Мы болеем уже… я не знаю, две недели? Три? Соседку, бабушку Марию Семеновну, похоронили на днях, а теперь наверху Анна Ивановна слегла. И все эта проклятая вонь. В квартире что-то есть. Дима хороший парень, но… в последнее время я его почти не видела. Раньше к нему заходили гости, мы с ним сталкивались у подъезда. Потом я стала видеть его реже. И никто уже не навещал. Недели две – тишина. И только усиливающийся смрад. Я утром не выдержала, позвонила. Вдруг он там… Ваши коллеги из полиции приезжали, побились с дверью, уехали. Вот теперь вы.

Из глубины квартиры раздался надрывный детский плач. Женщина вздрогнула, словно очнулась ото сна, и удивленно посмотрела на охотников.

– Понятно, спасибо. До свидания, – попрощался мужчина, и соседка, кивнув, скрылась за дверью.

– Идем, – Борис зашагал вниз по лестнице, Лиля поспешила за ним.

– А как же аддикт? У меня всегда получалось вскрывать двери.

– Не в этом дело, ее сейчас легко не откроешь, – мрачно отозвался мужчина, – докаркалась, Цветкова. Там либо уже покойник, либо парень вот-вот обратится.

Лиля похолодела. С аддиктами она работала постоянно, но то, во что они обращаются, она видела только в учебных пособиях. Мори. Опытные охотники называли их «покойниками», но не только из-за ассоциаций с переводом – слово происходило от латинского mors – смерть. Во время этой фазы все человеческое умирало в аддикте, тело деформировалось, сознание затмевалось, а как считали некоторые, уничтожалось. За несколько секунд человек превращался в монстра, и Лиля никогда не слышала, чтобы хоть кто-то переживал трансформацию. Мори выглядели по-разному, но все были одержимы желанием убивать. Будто старались утащить на тот свет вместе с собой как можно больше жизней.