Олег Михеев - Paint it black

– Прости. – сказал я. Возможно мы могли бы прожить долго и счастливо, до самой смерти. Возможно. Я не хотел об этом думать. Не сейчас. Катарина и так пошатнула мое спокойное бытие и мне не хотелось увязнуть в этом еще больше.

– Едем дальше? – спросил я.

– Нет, не сегодня. Я … Я думаю, что хотела бы вернуться.

– Хорошо, поезжай назад, а я хочу тут осмотреться. Ты справишься с механикой?

Катарина гневно посмотрела на меня и не стала отвечать. Я вышел из машины, а она пересела за руль.

Едва Катарина уехала, в воротах показались санитары с носилками. Катарина оказалась права, это был покойник. Публика расступилась, освободив проход. Некоторые пытались узнать у санитаров подробности, но те молча погрузили носилки и уехали.

Я принялся рассматривать Собор. Строение впечатляло. Высокое в готическом стиле, хотя и было построено в 40х годах прошлого века, выглядело как будто ему не одна сотня лет. Высокие стрельчатые окна с витражами, крутые своды, длинный восьмигранный шпиль колокольни. Словом, все присущие средневековым соборам черты.

Учение Симонитов возникло 1937 году и подвергалось сильным гонениям. Ватикан до сих пор не признавал его, считая богохульным и еретическим. Поскольку Серебряные Холмы всегда славились своей лояльностью и либерализмом, один из первых соборов был построен именно здесь. На сегодняшний день у Симонитов было много последователей и учение, хоть и не признанное Ватиканом, прочно заняло свое место среди разновидностей христианства.

Прилегающую территорию окружал каменный забор. Метрах в тридцати от главного входа я заметил еще одни ворота и направился к ним. Ворота оказались заперты изнутри, а вот калитка в них было открыта, и я спокойно зашел внутрь. Прямо передо мной был небольшой скверик с каменными скамьями и фонтаном в центре. По левую сторону от сквера стоял Собор, а по правую длинное двухэтажное строение с галереей вдоль второго этажа.

Полиция еще не уехала и в Собор идти не имело смысла. Подумав немного, я сел на скамейку в сквере и достал смартфон. Пока я просматривал свежую почту ко мне подошел священник.

Он сел рядом и поприветствовал меня.

– Добрый день. – ответил я, – Ничего что я тут расселся?

– Храм открыт для посещен в любое время, мы даже ночью ворота не закрываем, так что сидите сколько угодно. В Собор, к сожалению, нельзя, пока полиция не разрешит. Очень досадное и скорбное происшествие.

Я пригляделся к священнику. Высокий, худощавый, далеко за сорок. Если был бы в мирском вполне сошел бы за преподавателя в университете. Несмотря не недавнюю смерть в стенах Собора он не выглядел озабоченным или расстроенным. Как-будто на него и впрямь снизошла благодать, и он воспринимал все как должное.

– Простите, мое любопытство, но что тут произошло? – спросил я.

– Что ж, никакой тайны тут нет. Наш брат, отец Матвей отошел в лучший мир, но не по своей воле. Его повесили ночью и осквернили тело.

– Осквернили?

– Я не могу вам ответить, узнаете из газет, что полиция сочтет нужным сказать. У нас очень тихий и спокойный город. То, что случилось… Мы никогда не сталкивались с подобным. Потому полиция тут с раннего утра никак не закончит. У них нет опыта в таких делах. Кстати, я отец Доминик. – представился священник.

– Патрик. – ответил я.

– Хорошее имя. Что привело вас в нашу обитель?

– Любопытство. – не стал лгать я, – Проезжал и мимо с девушкой и остановился узнать, что произошло.

– А где же ваша спутница? – спросил отец Доминик.

– Не захотела остаться, с нее вчерашнего трупа хватило.

– Так вы были вчера на мосту. Бедняжка. Да не очень приветливо вас встретили Серебряные Холмы. Я искренне сожалею о таком стечении обстоятельств.

Нашу беседу прервал полицейский. Он кивнул мне и заговорил со священником.

– Отец Доминик, мы закончили. Попросил бы вас не впускать никого в Собор пока там следы крови. И если кто что вспомнит, вы знаете, что делать.

– Хорошо, сержант, я обо всем позабочусь. Доброго вам дня.

– И вам, отец. – ответил полицейский и направился к выходу.

– Жаль, что наша беседа прервалась. Я вынужден отлучиться. – священник встал со скамьи и добавил, – Скоро можно будет посетить Собор.

Не знаю ради чего я так настырно пытался попасть внутрь Собора. Я мог уехать с Катариной и вернуться позже, но я делал то, что делал. Похоже все события имели смысл, а я все всего лишь слепо следовал чьим-то неведомым посылам. Поэтому я стал дожидаться, когда откроют доступ для посетителей.

Внутри собора оказалось прохладно. Убранство несколько отличалось от привычного, выглядело более аскетичным чем во многих храмах. Исключением были богатые, искусно выполненные витражи. И еще я не заметил исповедален.

Я прошел в центральную часть собора и присел на скамью. Кроме меня тут никого не было. Осмотревшись, я увидел в боковых стенах четыре арочные ниши, в которых находились статуи святых в полный рост. Возле каждой по два вмурованных в стену подсвечника, свечи в которых сейчас не были зажжены. Я поднял голову вверх и взирая на высоченные своды ощутил свою ничтожность. Неудивительно, наверно этого и пытались добиться, создавая такие монументальные строения.

Пока я осматривался, довольно стремительно начало темнеть и буквально через пару минут я оказался в сумерках. Почему-то я этому мало удивился, как и тому, что был в соборе совершенно один. Хотя нет, уже не один. За окнами совсем стемнело, а возле Девы Марии молился священник. Я не мог разобрать его бормотания и мне казалось, что он молится на латыни. Свечи горели только возле него и две тени казалось непрерывно кланялись Матери Божьей.

Послышались шаги, и я почувствовал чье-то присутствие за спиной. Я понял кто это. Мне очень хотелось обернуться, но не получилось. Я был способен лишь едва шевелить головой. За моей спиной зажглись еще свечи, и я увидел ползущую по стене тень. Очень скоро она настигла молящегося и все погасло. Стало так темно что я не мог разглядеть собственных рук. Это было жутко. Жутко от того, что я начал осознавать, что такое всепоглощающая, кромешная тьма. Тьма, в которой можно раствориться, не оставив следа. К счастью, это было очень недолго. Тьма стала рассеиваться, и я снова оказался в сумерках и обрел способность двигаться. Я обернулся и увидел в арке покачивающуюся на веревке фигуру, которая вскоре исчезла в уже дневном свете.

Поднявшись, я поспешил наружу. Поближе к яркому солнечному свету, а уже за порогом Собора, я усомнился в увиденном. А может пытался заставить себя в это не верить. Я всегда был реалистом и прагматиком и попросту не допускал существование чего-либо мистического. Я считал, что всему можно найти объяснения. Пусть не сразу, но рано или поздно это должно было произойти. Мир материален и им правит физика, а не Мерлин и Валдеморт.