Эрвин Грау - Снежный сок. Книга первая

Кухня немногим отличалась от прихожей – похожее убранство, желтоватый цвет и бросающаяся в глаза, бедность. Деревянные рамы окон плохо спасали от холода, куртку лучше не снимать. Посмотрев на старую фотографию котенка на стене, висящую тут, как я понял, дольше, чем я живу, я открыл пачку и закурил…Чувствовалось легкое головокружение, приятное покалывание в теле, расслабление. Но тут же, сделав глубокий затяг, я закашлялся. Может быть, зря я это? Нет, так и вправду легче…

Дым стремился к потолку, превращаясь из красивого серого облака в подобие тумана, лаская нос ароматом табака…Надо думать. К ментам идти за информацией бессмысленно, в прокуратуре тоже не дадут. Следователь, скорее всего, дело возбуждать не будет за отсутствием состава преступления, а записку не учтут. Сделают так, будто ее написал душевно больной человек, и этому все поверят. Работы у следствия нынче много, и лишний «глухарь» им ни к чему, тем более под конец года. Вот только бы краешком глаза взглянуть на эту записку… Надо ждать, когда проснется Кристина, и вместе с ней сходить в Анину комнату. К сожалению, жили они в разных. Да…Я впервые сожалею об этом. В блюдце на столе упал уже третий окурок…

Только сейчас я поймал себя на мысли, что нахожусь дома у сестер впервые, и никогда не видел комнату своей любимой. На мои предложения прийти к ней в гости она всегда отвечала уклончивым отказом, говоря, например, о беспорядке. Тогда я не обращал на это внимания. Нам хватало встреч в институте, свиданий, прогулок. Возможно, это кому-то может показаться легкомысленным, но нам этого хватало, а счастлив не тот, у кого много, а тот, кому достаточно…

Я решил вставить наушники и послушать музыку, чтобы хоть как-нибудь успокоить нервы. Случайный порядок…Сам не знаю, как так получается, но в таком порядке всегда выпадает песня, максимально подходящая к настроению. В этот раз тихими нотами заиграла песня группы Би-2 «Зажигать». Да… «Милый друг твой не вернется в этот город никогда» …Настроение совпало, но нет желания травить подобными строчками свою душу. Я включил следующую, которой оказалась «Помни обо мне» КуражЪа. Уже лучше – «верь, и я вернусь!» Тупая, наивная мысль, но дающая хоть немного успокоения. Надо поставить чайник… Огонек под слегка проржавевшим, но еще живым красавцем тихо зашипел, дополняя негромкую музыку. Мельком посмотрев на часы, я удивился – уже три часа дня. Время – очень капризная вещь. Пора будить Кристину.

– Крис, просыпайся! Кристина!

– А? – Кристина резко открыла глаза и удивленно посмотрела на меня – ты еще тут?

– Как видишь. Поговорим?

– Поговорим. Стас, а что я тебе сказала, когда ты пришел?

– Невнятно, но многое про Аню. Мне нужно открыть ее комнату, может быть, прояснится что-то. У тебя есть ключи?

– Нет, Аня их прятала. – Кристина снова заплакала – она в последние два месяца стала очень скрытной. Стасик, у тебя глаза красные…

– Знаю… Пойдем на кухню, чаю попьем. Заодно расскажу тебе кое-что. Подумаем.

– Пошли. Фу, Стас, ты тут накурил? Ты же не куришь!

– Закуришь тут…

Мы сели за стол и взяли по чашке и одному пакетику «Принцессы». Сколько проблем навалилось…

– Ты звонила родителям?

– Нет, я боюсь им сказать…

– А следаку дала их телефон?

– Ну да…

– Тем лучше. Значит так: рассказывай все, что тебе казалось в Ане странным. Что за свет по ночам, звуки непонятные и тому подобное. Кстати, ты видела ее записку?

– Нет… а была записка? Что в ней?

– Бред какой-то. Про фото, про иголку. Она кого-то боялась.

– Я не понимаю, что с ней случилось. Стас, разве ты не заметил в ней каких-то изменений?

– Нет. Мне только сегодня сказали о ее, якобы, увлечением фотографией, о чем я не знал. Про красный свет в окне Артем обмолвился.

– Сосед наш с пятого? Вы дружите?

– Давно уже. Так что за лампа?

– Я видела свет из-под двери, но никогда не видела этот светильник. А фотографией Аня никогда не увлекалась, не любит она это…Вернее, не любила.

На душе стало совсем тяжело – мы никак не могли смириться с мыслью, что говорить надо в прошедшем времени. Казалось, она вот-вот придет… Кристина продолжала:

– Когда лампа горела, она кричала, как резанная. Я пыталась постучаться – не открыла. Пыталась поговорить – только улыбается и отшучивается.

– Как отшучивается?

– Пошло. Раньше этого не было. Говорит, что самооргазм. Крыша поехала… Я у нее в комнате после этих перемен только один раз была – так она меня ударила, обозвала мразью и выгнала за дверь. Правда, потом долго извинялась. Говорила, что не со зла, просто настроение плохое было. Я ей не поверила, но промолчала. И еще – никакой лампы я там не видела.

Я не мог уложить в голове то, что сейчас услышал. Нет, это не Аня. Любой посторонний человек, шлюха какая-то, но точно не Аня. Любимая… Я же, оказывается, тебя совсем не знал… Что получается? Аня пару месяцев назад изменилась, но не для меня – раз. Она занималась чем-то странным и, судя по крикам, болезненным и противоестественным – два. Ее, скорее всего, прости Господи, не убили – три. Она оставила странную записку с размытым смыслом – четыре. Самое странное происходило в ее комнате, которую еще надо осмотреть – пять. Скудно…

– Кристина, ты, когда в комнату к ней заходила, что необычное видела.

– Вроде ничего. Хотя…Свечку видела на окне. Церковную, маленькую совсем, а рядом спичка лежала незажженная. Больше ничего странного не видела. Стас, надо туда попасть.

– Да знаю я!

– А как?

– Другого выхода не вижу: вынесу дверь с ноги.

– А ты сможешь?

– У тебя другие варианты есть?!

– Нет…

Внезапно зазвонил домашний телефон. Кристина взяла трубку и, как я понял, по ту сторону провода находился следователь. Отвечая коротко, точно и четко, она давала мне понять, что скоро поедет на допрос. Тем лучше, будет возможность побеседовать по материалу проверки. Подождав, когда Крис положит трубку, я спросил:

– На сколько назначили?

– Подслушал? На сегодня, в семнадцать часов, я должна быть на Чайковского для дачи объяснений. – губы Кристины дрожали, чувствовалось, насколько ей тяжело говорить – Как думаешь, сколько они меня там продержат?

– Не знаю, может быть, час. А сначала надо дверь открыть. Отойди, пожалуйста.

Кристина отошла, и я сильно ударил по двери. Замок поддался на удивление легко, и дверь открылась…

Черт возьми…Теперь понятно, почему Аня никогда не приглашала меня к себе… Комната больше походила на захолустную подсобку в средней школе. Старые обои отслаивались, делая стены похожими на слоеный пирог. Потолок, некогда белый, как будто потерял жизнь – штукатурки на нем почти не оставалось. Деревянный пол бил по глазам своим неестественным цветом. Но больше всего, на первый взгляд, меня удивила люстра – единственная вещь в комнате, которую можно назвать красивой. Комбинация золота с серебром, чистейший хрусталь в купе с семью лампочками – прекрасный, но крайне нелогичный элемент злосчастной комнаты. Я включил свет – люстра зажглась теплым белым светом, слабо различимым днем. Казалось, она – единственное человеческое, может быть даже живое, что осталось в жилище Ани. На подоконнике стояла свечка… Та самая, про которую говорила Кристина. Ни разу не зажженная, свежая, будто новорожденная. Она пугала меня…