Альбина Нури - Запертый в ловушке

Я вернулся на свой пост возле двери «нашего» купе. Откинув сиденье у окна, уселся поудобнее. Катя еще не вышла.

Меня охватило странное умиротворение, показалось даже, что я задремал с открытыми глазами, словно провалившись куда-то. Мысли лениво плавали в голове, как клецки в бульоне, и я не мог заставить себя додумать до конца ни одной их них.

Похожее состояние бывает, когда сидишь на особенно скучной лекции. Читал у нас политологию некто Адам Сергеевич Молодуха. Смешная фамилия, а человек – скучнейший. Как примется на одной ноте нудеть, так и тянет монотонно полтора часа. Пытаешься сосредоточиться, ухватить мысль преподавателя, но все бесполезно. Чем больше усилий прикладываешь, тем сильнее сгущается туман в голове, и остается только одно желание: положить голову на скрещенные над столом руки и заснуть.

Университет, лекции, сессии – все это казалось настолько далеким, что потеряло всякий смысл. Два года, глупо выброшенные из жизни, потраченные на добывание ненужных знаний и оценок, ссоры и примирения с Нелей, скандалы с матерью… Я почти ничего не сумел написать за это время. Человечество-то вряд ли многое потеряло из-за этого творческого простоя, но я считал себя обворованным.

Больше такого не повторится: я стану расходовать свое время рационально, ни за что не буду делать того, к чему не лежит душа. Думая об этом, я понимал, что сейчас, когда меня еще не прибило ни к одному берегу, давать такие обещания легко.

Куда же Катя запропастилась? Прошло уже не менее получаса, как я торчу в коридоре, будто гриб на Красной площади. Давно уже вернулись с чистой посудой в свое купе мальчик с матерью; солнце опустилось еще ниже, припадая к линии горизонта, как зверь, готовый к прыжку. Чего она там возится? Что бы ни подразумевалось под словами «привести себя в порядок», за это время, по-моему, уже пластическую операцию можно сделать.

Поколебавшись, я встал, подошел к двери и легонько постучался. Катя не отвечала.

– Кать, это я, Федор! У тебя там все нормально? – спросил я, но ответа не получил.

Я прислушался – изнутри не доносилось ни звука. Не успев как следует забеспокоиться, я снова стукнул в дверь, на этот раз гораздо сильнее, и громко позвал Катю. Никакой реакции.

– Там пустое купе, – раздался женский голос.

Обернувшись, я увидел, что из соседнего купе выглядывает «Принцесса».

– Оно не занято, – пояснила женщина.

– Знаю, но… туда девушка зашла. Я ее жду.

Объяснения звучали нелепо, и я вновь постучал и окликнул Катю. «Принцесса» пожала плечами и спряталась в свое купе, как белка в нору.

Не дождавшись ответа, я громко сказал:

– Все! Я вхожу!

И двинул дверь вбок.

Купе было пустым. Пластиковый столик, затянутые зеленой искусственной кожей полки. Занавески, некогда бывшие белыми, а теперь посеревшие от времени. Немытое, исхлестанное дождями окно, вытертый половик.

– Катя? – позвал я, хотя видел, что девушки тут нет.

Прятаться она не стала бы, но я от растерянности шагнул в купе, приподнял полки, заглянул наверх, где лежали свернутые в рулон матрацы.

Я чувствовал себя как фокусник-иллюзионист, который обнаружил, что трюк с исчезновением девушки в ящике сработал не так, как нужно. Она зашла внутрь, дверь за ней закрылась, а когда открылась, оказалось, что девушка пропала. Вот только в ящике не было двойного дна, не было отсека, куда она могла бы спрятаться. Девушка пропала по-настоящему и сейчас, по-видимому, пребывала в неведомом призрачном мире, откуда ей не найти выхода.

– Что происходит? – прошептал я, потирая лоб ладонью. – Куда она подевалась?

Спокойно, спокойно. Всему есть разумное объяснение. Я же видел, Катя была смущена и, чувствуя смятение, видимо, проскользнула мимо меня, не желая встречаться.

Но как это могло произойти, если я все время торчал возле двери, словно цепной пес? «Нет, не все время», – поправил внутренний голос.

Да, точно, я отходил помочь «Принцессе» и ее сыну. По всей видимости, Катя выбралась как раз в этот момент.

Что за детская выходка? Я что, по ее мнению, должен был до вечера тут сидеть, как дурак, и сторожить пустое купе?

Я чувствовал себя ужасно глупо и немного злился на Катю. Нужно пойти к себе, проверить, там ли она. Скорее всего, где же ей быть? Если Катя полагает, что я стану навязывать ей свое общество против ее желания, то может не беспокоиться. Не хочет – не надо, слова не скажу. Могу сделать вид, что мы вообще незнакомы.

«Быстрее бы уж приехать. Ну и поездочка!»

Дойдя до своего купе, я бросил взгляд на Человека-паука и вошел внутрь, приготовившись холодно посмотреть на Катю и демонстративно отвести взгляд, давая понять, что намерен ее игнорировать.

Однако реализовать свое намерение мне не удалось. Кати в купе не оказалось.

Ее мать лежала на своей полке, закинув левую руку за голову. В правой она держала потрепанную белую книжку в мягком переплете. На обложке был изображен красавец восточного вида, который склонился над пышногрудой блондинкой. Оба они были в костюмах по моде девятнадцатого века; декольте из последних сил сдерживало рвущуюся наружу пышную грудь дамы. «Долгожданная ночь любви» – прочел я. Любовные романы, из тех, что, кажется, продают на развес, как картошку. «Неужели можно читать такую муть? Это же вывих мозга!»

Тамара опустила руку с книгой на живот и выжидательно уставилась на меня. Я застыл на пороге, нахмурившись и думая, куда могла пойти Катя. Придется спросить у ее матери. Может, она знает.

– Тамара, скажите, а где Катя?

Женщина продолжала смотреть на меня, не меняя выражения лица.

– Просто мы были вместе, а потом она… – Я замялся. – Потом Катя отошла, и я не спросил, куда. Она сюда не возвращалась? Не сказала, куда собирается?

Тамара села, опираясь свободной рукой о столик, и тот жалобно скрипнул.

– Это что, шутка такая? – спросила она.

– Какая шутка?

«Господи, неужели Катя успела рассказать ей, что между нами произошло?! Теперь ее мамаша в ярости, и я должен буду жениться!» – пронеслось в голове.

– Извините, так вы знаете, где Катя или нет? – спросил я, стараясь говорить максимально вежливо и спокойно. – Если нет, то…

– Откуда тебе известно про Катю? – чеканя слова, звенящим голосом проговорила Тамара.

Так, тетка-то, похоже, поплыла. Что значит – откуда?

– Вы что, издеваетесь? Это же я, Федор! Вот мое место, – я указал рукой на полку, на которой по-прежнему лежала моя сумка. – Мы же пару часов назад все вместе сидели, обедали! Вы с Катей меня угощали, потом я вышел, и она тоже.

Я говорил и видел: что-то не так. Кровь отливала от ее лица, и оно на глазах становилось белым, как подушка, на которой Тамара только что лежала. Губы ее затряслись, щеки задрожали, на глаза набежала влага.