Дина Клопова - Пустившие по ветру. Роман

– Что? – еще раз спросила девушка.

– Это грибы так пахнут?

– Удобрения, – отрезала она. – Что Вы хотели, надьяр?

– Вы анестетический порошок не дадите? – после очередного продолжительного молчания, наконец, ответил он.

– Порошок? – подняла бровь девушка. – Не раствор?

– Порошок.

– И даже не мазь?

Она увидела, как блеснули его зубы – он все еще улыбался. И молчал.

– Сейчас, я закончу и смешаю Вам порошок, – наконец выдохнула она и потянулась за очередным мешочком с органическими удобрениями мимо Гастиэля. – Но Вы, быть может, все же поведаете мне, зачем Вам оно понадобилось, да еще так срочно?

Тот отодвинулся и задел ногой склянки с растворами, те возмущенно грякнули, он отскочил обратно, не забыв по пути схватиться за девушку, чтобы не потерять равновесия. Ну как схватиться… мягко приобнять. Они постояли так немного, потом он все же ее отпустил и сказал:

– Надо.

Фьюриэль, закончив, вытолкала Гастиэля за дверь и вышла сама, стараясь не пропускать лишнего света в теплицу. В просторном кабинете было много шкафов, большой рабочий стол со всякими алхимическими приспособлениями и две удобные тахты.

На столе, рядом со стопкой книг и писчими принадлежностями, стояла керамическая вазочка с кусочками зефира и мармелада. Чашка с недопитым чаем стояла на подоконнике, рядом с двумя свитками и латунной табличкой.

Пока девушка доставала из шкафов необходимые ингредиенты, Гастиэль с удовольствием поглощал сладости, любуясь филейной частью алхимика. Он не сходил с места, создавая довольно ощутимое препятствие траектории движения хозяйки кабинета. Поставив четыре склянки и две коробочки рядом с восемью кулечками, она подошла к нему вплотную, и, глядя прямо в глаза, всучила ему ополовиненную вазочку. Он все так же по-дурацки улыбался, не переставая жевать. Фьюриэль тщетно попыталась сдуть с лица упавшую прядь волос, после чего более настойчиво ткнула вазочкой в Гастиэля и кивком отправила его в сторону тахты. Тот молча повиновался, удобно развалившись поближе к девушке и вытянув ноги. Естественно, преграждая ей путь от одного края стола к другому.

– Ноги, – не поворачивая головы, сказала она.

– Ноги, – повторил он, сгибая их в коленях.

Девушка старалась не думать о том, что он просверлит взглядом ей спину, пока она ловко варганит нужный порошок. Пространство между ними всегда осязаемо утяжелялось, что хоть ножом режь, но она ничего с этим поделать не могла, ибо золотой браслет на правой руке сам собой испариться не мог. Это она была свободна и вольна делать, что вздумается. А он – подчеркнуто женат.

– Фьюриэль!

От неожиданности она вздрогнула, грякнув керамическим пестиком, чуть не расколотив изящную ступку.

– Дракон! – воскликнула она. – Что?

– А вы не будете добавлять туда какую-нибудь субстанцию, чтобы пожиже вышло?

Она демонстративно громко стукнула ступкой по столу и повернулась к широко улыбающемуся Гастиэлю.

– Я. Спросила. Точно. Ли. Порошок.

– Нет, ну а как вы себе представляете анестезию порошком?

Она зажала большим пальцем одну ноздрю, а другой втянула воздух. Гастиэль перестал улыбаться и поднял брови. Тут до девушки дошло, что он просто над ней в очередной раз поиздевался, а она подала ему гениальную идею, восприняв его всерьез.

– Я Вас сейчас укушу так, что никакая анестезия не поможет!

– Лучше мармеладку, – он встал и протянул ей кусочек.

– Лучше зефирку, – вздохнула она, ссыпала порошок в подготовленный кулек и подала Гастиэлю. Тот, прежде чем взять, поставил вазочку рядом с девушкой и отряхнул руки о бело-голубую лекарскую форму. Фьюриэль закатила глаза. – В углу рукомойник и полотенце.

– А я не хочу быть в углу! – гордо заявил Гастиэль, сунул кулек в карман и удалился, бросив в дверях: – Спасибо.

Фьюриэль закрыла лицо рукой и тихо сказала в пустоту:

– Пожалуйста, надьяр.

Фьюриэль подшивала форму. Все вещи ей приходилось подгонять под размер, а это занимало достаточно много времени. Стежки изящной строчкой ложились на ткань, и она в очередной раз подумала о том, что надо было податься в белошвейки. Все спокойнее было бы.

В Содармудской Академии она не стала учиться шитью по телу по массе причин, начиная с совершенно не изящных и утонченных пальцев и ладоней. Глупости, конечно, но над ней посмеивались из-за достаточно широких ладоней и коротковатых пальцев. Никого не интересовало то, что эти пальцы цепкие и ловкие и не так склонны травмироваться, как тонкие и хрупкие пальчики чистокровных лесных.

Девушка откусила нитку и встряхнула хенсай. Вздохнула.

– Фьюри, будешь ужинать? – спросила матушка, заглянув.

– Не хочу, – помотала головой та.

– Ну, как знаешь.

Девушка отложила шитье и взялась за очередной свиток по ботанике. Она отправила с Панторэлем бумаги в Мирградскую Академию и теперь места себе не находила – возьмут, не возьмут?..

Чуть погодя матушка принесла ей поднос с ужином и поставила рядом, улыбаясь. Грустно так улыбаясь. Фьюриэль подняла на нее глаза. Матушка была наполовину северянкой, но была лишена массы проблем со внешностью, которые одолели четвертькровку. Девушка вздохнула.

– Что ты вздыхаешь? – спросила ее матушка.

– Да я вот все думаю, почему я решила сбежать в столицу, – девушка задумчиво поскребла подбородок и взяла кусок хлеба с подноса. – Потому что я здесь загниваю, как алхимик, или дело в надьяре Гастиэле?

Она окунула хлеб в овощное пюре и, зачерпнув от души, с наслаждением откусила.

– На этот вопрос кроме тебя никто не ответит, – пожала плечами матушка, присаживаясь рядом с дочерью. – Но я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Я знаю, – спокойно ответила девушка, повторив процедуру с хлебом. – Но я не могу больше так.

– А как бы ты хотела, чтобы было?

– Хороший вопрос, матушка.

Гастиэль распекал подмастерьев-недолекарей. Да так громко, что на всю лечебницу было слышно. Все ему было не так и не с той стороны.

– Опять листья слишком зеленые? – поинтересовалась проходящая мимо Фьюриэль. Гастиэль повернул голову в ее сторону и оборвал ругань на полуслове. Девушка не на шутку испугалась, что он сейчас подавится невысказанной бранью. Тем не менее, он все же сглотнул, гадко улыбнулся и ответил:

– Нет, они все сплошь с белыми прожилками!

– О, так я вездесуща, оказывается, – заметила девушка и пошла дальше, смакуя победу. Гастиэль был зол и неосторожен на язык, частенько доводя сотрудниц лечебницы до слез. Но только не Фьюриэль. Уста четвертькровки были полны первосортного яда, в малых дозах оказывающего лечебное действие.

– Фью-ри-эль, – прозвенел Ириэль, в очередной раз поймав девушку возле лестницы. – Ты не забыла?