Станислав Малозёмов - Впереди Авангарда

– Ты, Вань, иди в писатели, – научил его сосед. Киномеханик. – Я вот сколько кручу всякое кино, так заметил, что, где есть писатель, то он, бляха, не работает нигде. И не делает ни хрена. Пьёт пиво, гуляет с бабами и думает. Ну, про то, какую чудесную скоро книжку напишет. Потом пишет, относит в издательство. Книжку выпускают. Деньги ему платят. Не зарплату, а крупные. Одну выдали в тираж – год живёшь как валет бубновый. А ты же видел, сколько книжек в магазинах? Больше чем шляп, кепок и шапок. Так от шапки польза! Башка в тепле, экономия на таблетках. Денежка остаётся на портвешок с баночкой кильки в томате. Я разок попал в книжный. Дождик был. Спрятаться забежал. Штук пятьдесят всяких книжек перелистал! Такая дурь там написана – чуть не взбесился там. Мог продавцов покусать, хоть они всё ж люди подневольные. Что завезли, то и втюхивают населению.

– Ну, ты до конца расскажи про писателей, – Ванька поскрёб затылок. – Мысль хорошая.

– Короче, дураки для дураков писали, а третьи дураки их печатали! – воспрянул мыслью киномеханик. Обрадовался, что его слушают. Никто не выдерживал пяти минут, а Ванька сам просит. Жена пугает постоянно. Будешь, мол, много трындеть, насмотревшись кина, я тебе в суп насыплю пузырёк яду крысиного. И трынди потом в аду чертям вечную вечность. Он оторопел на мгновение и обернулся к Ивану.

– Ну, слушай дальше. Вот про любовь, например, как пишут? А вот как. Он её по музеям таскает, пьют исключительно шампанское, страдают от любви, представляешь! И вслух читают друг дружке Пушкина и Цветаеву. Ночью, бляха, читают, когда положено совсем другим… Эх, мать ихнюю! Иди, Ванька, в писатели. Ты дурак. Тебя читатели любить будут. У нас, вишь ты, не любят как раз умных. Так что, сходи в областную редакцию. Там есть литературное объединение. Не издательство, но рукопись твою обсудят и в местной типографии напечатают. Для начала – это уже приятственно. И продукт на руках. Едешь в Москву с произведением. А издательств в столице – как блох на собаке. Показываешь, что ты писатель и тебе дают заказ. Сочинить, к слову, роман про то, как советские полярники спасли отставшего от стаи пингвина, напоили чаем и полгода возили его на вездеходе по ледяной пустыне. Но стаю нашли-таки!!! Заканчиваешь, что так должен поступать каждый советский человек. А?! Как оно?! Сам бы писал, но не дурак же. Кино вон кручу в клубе.

– А Пушкин из Зарайска? У нас живёт? – поинтересовался Иван. – Знакомая фамилия.

– Ну да, – подтвердил киномеханик. – На вокзале бомжует. Там на скамейке стихи свои пишет. Потом в Москву отсылает. И ничего. Любимец народа.

– Ладно, – оживился Иван. – Пойду в редакцию. Обзовусь писателем с порога.

– Всё получится, Ванёк, – киномеханик сдержанно прослезился. – Не боги горшки обс–т… Давай!

В редакции председатель литературного объединения нашелся через полчаса.

Прятался от главного редактора в тёмной каморке фотокорреспондента. Потому, что наврал в статье всё, кроме заголовка. А норма вранья – только половина статьи. То есть на «ковре» получает разнос с упоминанием мамы и родни, гонорар накрывается тазом, отпуск переносится на мартябрь. Накрывается, стало быть тем же тазом. Всё это литературный специалист рассказал мужику, которого встретил в коридоре. И только потом стал в своём кабинете очень увлеченно слушать Ваньку.

– Да… – задумался он и достал из-под стола книжку. – Вот, дарю для уважения к нашему, а теперь, возможно, и вашему литературному объединению. Ну и, не скрою, – к моему таланту. Это – моя двадцать седьмая… Про охоту на диплодоков и археоптерисов в лесах Северного Кавказа. Называется «Чтоб ты сдох, диплодок!» Ярко?

– Ой, аж слепит! – приластился Ванёк. – Ну а мне-то когда начать книгу писать? Я буквы знаю все. К утру напишу и прибегу.

– Сперва автобиографию напиши, без неё ты не писатель, а чухонец безродный – сказал мужик строго и руку протянул. – Валерий я Петрович. Воробьёв. Ну, а ты – Ваня. По роже за секунду считываю. Тоже талант, кстати. Ну, флаг тебе в руки, дышло тебе в нюх! За работу! Благословил, считай.

Дома Ванька закрылся на щеколду в своей комнатке и сел писать автобиографию. Ночью он метался по дому, будил объевшихся братовьёв и папку с маманей, но сил заорать на дурака у них не было. Ужин карбонатом, тремя разными сервелатами, баварскими сосисками и сливовой наливкой подавил их сопротивляемость ко всему, кроме сна. Иван знал, кто он есть в действительности, но никому никогда не говорил. Боялся. В СССР его могли понять не так или не понять вообще. А это могло кончится плохо, причём гораздо раньше, чем Ване хотелось.

Утром он прибежал к Воробьёву голодный, в одном ботинке и на лице имел выражение человека невинного, но несчастного, только что до смерти замученного в подвалах КГБ.

Воробьёв достал из шкафа водку, хлеб и кусочек сала. Налил, выпил, занюхал салом, открыл тетрадку и начал читать без выражения на опытном лице литератора, который перелопатил тонны похожей макулатуры по обязанности секретаря литобъединения.

– Автобиография. – он почесал во лбу и стал читать вслух.

« В Европе сперва не поверили, что я родился. Но когда слухи подтвердились, в Европе вздохнули с облегчением:

– «Ну, слава Богу! Наконец-то!»

Утром я поехал в Лондон. Надо было срочно получить звание эсквайра. Там и женился. Баба попалась наша. Советская. Чего она там делала, как отловила меня на приёме у королевы Елизаветы Второй и Филиппа, герцога Эдинбургского, я не знаю и пояснить не могу. Ну, значит, женился я прямо там, во дворце королевы. Филипп и Элизабет дружками были. Ну и папа Римский прилетел поздравить. Успел.

Апосля пошел я ручкаться с роднёй. Тесть сказал, что он Черчилль. Тёща сказала, что она – дура набитая. Справки дали посмотреть. Всё точно. Всё сошлось. Я им тоже справку показал, что эсквайр и член почетный. Понюхали. На зуб взяли. После чего успокоились.

– Тут один мужик подружится с тобой хочет, – сказал тесть Черчилль, засовывая в рот похожую на снаряд для маленькой пушки сигару.

– Кто он есть такой? По чину ли мне будет, по достоинству? – Я промеж слов быстренько сбегал к жене в спальню, мгновенно, но качественно сделал наследника и вернулся к теме – И кто таков, спрашиваю?

– Сэр Джон Александр Синклер, генерал британской армии, возглавляет Секретную разведывательную службу. SIS – по нашему.

– А чего надо-то? Я разведовать-то могу чего хошь, конечно. Хоть железную руду, хоть угольные пласты. У меня книжка есть. «Самоучитель для юного геолога» Дело не хитрое, – говорю я.

Ну, приехал сэр Синклер. Нормальный мужик. В синяках весь. В бинтах. Ну, разведчик же главный. Надо соответственно выглядеть. Потрепались с ним для разминки про рыбалку, про баб лондонских и зарайских, про футбол, который они придумали для разведывательных задач. И тут он мне в лоб так прямо и говорит. По офицерски.