Владимир Кремин - Седовая падь

Вся переполнявшая озеро вода; талая или дождевая сходила по трубе вниз и поглощалась, все тем же, прожорливым болотом, которое лишь по весне насыщалось ею донельзя.

Летом же, большая часть лога подсыхала, обнажая зеленые, высокие кочки. Лог превращался в луг, изобилующий разнотравьем, где с удовольствием паслись телята, гуси, да утки с выводком.

Лишь окрест тропы было мрачно, сыро и необитаемо. Должно родниками до затхлой жижи рассосало земную твердь, поросшую поверху обманчивой травой. И пришла же кому-то идея, проложить тропу именно здесь. Однако она значимо укорачивала путь из одного конца села в другой. Кто нуждался в ней – тот шел, кто нет – тот в обход, через плотину.

К той самой тропе и подходила уставшая Дарья. Остановилась, осмотрелась, поправила на голове сбившийся платок и скрылась в темных, таинственных лабиринтах тропы. На ней темно и тихо. Даже камыш не шептал – слушал. Однако тишину тревожной и глухой ночи, то и дело нарушал стук и шорох ее сапог, натыкавшихся на неровности почвы. Отдаленный звук, походивший на слабый, едва различимый шепот, вдруг встревожил, заставив остановиться и прислушаться. Было тихо. Сердце Дарьи стучало, словно предчувствуя неясные, странные перемены. Она никогда не замечала за собой, что бы какой-либо ночной, подозрительный шум, мог испугать или встревожить ее. Не раз приходилось ходить в ночное время, работая в поле или на току, то с напарницами, а то и одной. Да и женщина она была на удивление не из робких. А вот теперь, как никогда, встревожил ее странный шум, затихавший когда останавливалась и вновь возникавший, когда шла; то позади ее, то там за темным изгибом узкой тропы, спереди. Словно скрадывал кто, неотступно преследуя добычу.

Временами она оглядывалась назад, пытаясь четче всмотреться в кромешную темень окутавшей ее ночи. В очередной раз пыталась идти, шагая быстрее и не обращая внимания на все более навязчивый шум, но он становился ближе с обеих сторон и, все так же затихал при ее остановках. Женщина пробовала бежать по тропе дальше, но странное преследование продолжалось. Вдруг, будто утвердившись, мелькнула мысль. Она резко обернулась и бросилась бежать в обратную сторону. Но, внезапно, словно упершись в непреодолимую преграду, остановилась, обмерев от неожиданности и нахлынувшего неуемного страха, лишившего ее всякой способности быть подвижной. Чувства и мысли парализовало… По телу Дарьи прошла дрожь и, свинцово отяжелевшие ноги, совершенно перестали ее слушать. Будто тошное, вонючее болото держало их цепкими, липкими лапами.

Из темного жерла ночи на нее в упор смотрели два огромных, сине-зеленых глаза. Словно расступаясь, темень высветила силуэт большой черной собаки.

Дарья стояла неподвижно, не шевеля ни головой, ни телом, не издавая даже подобие звука. Она, казалось, отдалась этому странному чувству безвольного бездействия, но однако, где- то в глубине чуть теплящегося сознания, едва понимала все, что с ней происходило. Так продолжалось несколько долгих, томительных секунд. Немного придя в себя, женщина неловко взмахнула худыми кистями рук, сделав попытку испугать и отогнать бродячего пса, рискуя навлечь на себя весь его затаившийся, неведомый гнев. Однако собака неподвижно стояла на тропе и, лишь пара немигающих глаз буравила жертву, отнимая последние остатки мужества.

Дарья, оставаясь по прежнему без движения, стала реальнее оценивать обстановку. Она знала, что тропа уже почти закончилась, а немногим дальше были жилые дома и люди. А они всегда помогут, если вдруг, дикая, потерявшая терпение собака разъярится и набросится на беззащитного человека.

Решившись, она вдруг резко повернула голову в другую сторону, куда хотелось бы бежать, но тут же невольный страшный крик заполнил ночное болото. Унесся камышом, рассасываясь далеким тугим эхом – затих… Дарья окаменела от ужаса. По ту сторону, в упор, на нее смотрели горящие огнем, те же самые, холодные и леденящие злом неведомой угрозы, глаза.

Совершенно не понимая, что в конце концов происходит, она едва удерживалась на тропе, чтобы не бросится бежать прочь от всего этого ужаса, напрямик по болоту, рискуя провалиться и утонуть. Возможно это был выход; опасный, но выход.

Дарья чувствовала как дрожат руки, немеет тело, тупыми ударами колотит в грудь сердце. Однако, преодолевая парализовавший ее страх, женщина, все же, сделала попытку приблизиться к собаке, которая своим мощным торсом перекрывала проход по тропе. Не понимая, что делает, Дарья вдруг погладила животное. Ей даже показалось, что оно белой масти. Попытка удалась. Собака не издала ни звука и, как прежде, продолжала стоять, остановив немигающий взгляд на человеке. Ладонь Дарьи боязливо и тихо скользнула вниз, ощущая под собой грубую шерсть мощного загривка.

Реальность ситуации была столь очевидна, что не поверить в случившееся, было бы просто безумием, а верить и тем более. Создавалось впечатление; словно два пса сговорившись, решили извести свою перепуганную жертву жутким свечением горящих огнем глаз. Скрывая дрожь, Дарья, все же, ждала предстоящей развязки.

Все решилось на удивление просто. Белая собака, что стояла спереди, преграждая путь, вдруг резко развернулась на тропе и скрылась во мраке ночи.

Женщина, едва очнувшись, дрожа телом, тихо последовала за ней, с каждой секундой съедая шагами столь ненавистную ей тропу. А она все не кончалась и не кончалась, словно удерживала ее. Не оборачиваясь, Дарья однако ощущала неотвязное присутствие черной собаки следовавшей за ней по пятам. Хотелось, как можно скорее, убраться с тропы, оставить за спиной болото. О, какими же тягучими бывают порой секунды, в страстном желании и жажде выхода.

«А может собаки ведут меня куда-то?..» – мелькнула мысль. – Но Зачем? И, что это вообще за наваждение. Стоит ли воспринимать его всерьез – догадки кружили голову. Дарья с силой ущипнула себя – больно; значит реальность. Страшно все же…

Наконец-то тропа пошла в верх, взору открылся поселок, с его добрыми, теплыми и желанными огнями. Вдруг обнаружилось, что следовавшая за ней собака так же внезапно и не заметно покинула свою спутницу. Оставшись одна, Дарья чуть ли не бегом устремилась к дому, где ждали ее свет, тепло и сочувственное понимание близких.

Прошло немногим более недели после той, памятной для Дарьи, таинственной встречи. Некоторое время она не решалась рассказывать обо всем мужу, считая, что тот просто рассмеется и не примет ее историю всерьез. С ее же стороны, не верить в случившееся было бы, по меньшей мере, глупо и безответственно. А Василий; ну, что Василий – вертлявый непоседа и хулиган, которому недавно исполнилось четырнадцать, и того хуже, счел бы это нелепой шуткой.