Андрей Елисеев - Егор жених ведьмы. Сказка

Утром на третий день пребывания Егора в доме невесты пошёл грибной дождь. Серое небо то здесь, то там прорезали высокие косые длинные солнечные лучи. Тяжёлые грозовые облака кропотливо нанизывали на нити света прозрачные бисеринки дождя. Но вступившие в свои правы ветры гнали их вперёд, и их рукодельные бусы, оставляя за собой мокрые следы, уносились за ними прочь, разрывая самые длинные нити зацепившиеся за верхушки могучих сосен.

От бесконечности сырых дней просыхали дупла старых деревьев и ожившие труженицы леса запестрили рыжими хвостами вдоль узловатых сучьев молодой поросли сосняка. Исхудавшие барсуки с удивлением выставляли усатые мордочки и полосатую шкурку к теперь так редко появляющемуся солнцу. Стоя на горе, лукаво улыбаясь, несколько лис, вытянув свои шеи, нюхали чувствительным и влажным носом воздух, в котором смешались запахи перепелов и старого глухаря, ненадолго почувствовавшего себя молодым и распустившего далеко в чаще свой великолепный чёрный хвост с яркими красными пятнами. Острым взором они видели рябых куропаток и цветастых фазанов яростно и громко радующихся несущим свежесть переменам.

Временно прекратившие свою войну с быстрыми ручьями, бобры выныривали из своих хаток и принимались за работу, плашмя смешно хлопая по земле крепкими шершавыми хвостами. Как будто выйдя из оцепенения, очнувшиеся от долгого сна цапли вновь несли свою благородную службу, строго отслеживая количество семейств бородавчатых лягушек в уставших от смутного времени болотах. До этого дня кишащие змеями, они опять притихли, схоронив в глубине себя, уснувший до поры мрак.

В салатовом ожерелье заливных лугов, бесчисленное количество раз окаймляющих собой океан тайги, ветер играл на жалейке. Всё, что так долго нагнетала, скручивала и гнобила Гнилодуха, впервые за семь лет выдохнуло угар страшного времени, заискрилось каплями небесной воды в свете полуденного солнца. И чем дальше тёплые струи распространяли свою бескрайнюю заоблачную свежесть, тем больше к земле и живущим на ней приходило понимание, что беда отступила.

Но всего этого не случилось, если бы не та, которую жестокая ведьма ненавидела даже больше, чем невесту Егора. Именно под её всё сметающим на своём пути бешеным напором, Гнилодуха изо всех сил искала заговор, отнимающий у младенца дни, отведённые ему Господом. Но.. Время было упущено и сейчас заклятый враг ведьмы ответил ей той же чёрной ненавистью.

Старость.. Безжалостная ко всему живому и неживому, костлявая седая старуха, лишённая чувств. Её ожидание не поддаётся счёту времени, а озеро терпения не имеет берегов.. В тот миг, когда съедаемая ненавистью орава пропитанных болью крестьян, на все голоса костеря ведьму вошла в лес, старость бесшумно подкралась и подменила явь перед глазами чёрствой женщины, опустив на них свою вуаль. Толика времени, на долю секунды выпавшей из хронометража и вот уже та, перед произнесением имени которой умолкала вся Сибирь, теперь крепко была уверена, в том что три дюжины деревенских скотоводов отыскали место, где скрывалась Устинья, и последняя сейчас была мертва. Ведьма, застыв на одной ноге с жуткой, глупой гримасой ещё раз прислушалась к самой себе. Последняя рябь в мутной воде её покоя, окончательно растворилась и улеглась. Пытаясь отыскать в себе хотя бы малейшие тревожные чувства, колдунья ещё много раз утихала в желании до конца удостоверится в чистоте появившихся у неё приятных сведений.

Дальнейшие усилия обесценивались за ненадобностью. И вот наступил момент, когда ведьма, сама себе ухмыляясь решила медленно, осторожно отпустить свою железную хватку.

Природа сделала глубокий вдох и напитавшиеся чистотой реки вновь расплели свои косы. Слёзы цветов вечерней росой питали источники подземных вод. Травы жадно вытягивали в себя всё что могла дать некогда жирная земля. Но того, что осталось хватало на всех. Набухшие золотом колосья уже тяжело качались в плодородных полях. Ели и кедры стряхнули с лап осевшие крупицы зла, ещё вчера кружившие повсюду, неся чуму и смерть. Прекратили своё страдание деревья-великаны. Им досталось больше чем кому бы то ни было. Всё это время они медленно гнили от сердцевины к коре.

Секачей величиной с взрослого лося покидала слепая ярость, заставляющая безоглядно рыскать по лесам и искать себе жертву. Медведей, вырывающих на бегу столетние сосны оставляло безрассудное бешенство. Свалявшийся мех их грязных шкур промывали чистые дожди. Рвущие на своём пути всё живое волки уходили с лесных троп обратно в логова, слыша жалобный вой своих волчат зовущих на помощь.

Равновесие и милосердие по-немногу возвращались в покинутые семь лет назад места. Сохранившие в себе мир, они торжественно передавали его измученным усобицами и враждой выжившим в это страшное время людям. Яды в воде распадались на частицы, принося каждый в отдельности свою удивительную пользу. Горы окрепли. С их вершин прекратили свой безжалостный сход бесчисленные погребающие под собой всё, снежные лавины. Прекратилось хаотичное движение под землёй, приостановив бесконечные сели и оползни.

Выдирающие с землёй дома ураганы медленно, но уверенно превращались в лёгкие дуновения, несущие прохладу в летний зной. Хотя ещё буквально вчера куда хватало глаз они швыряли каменные стены дворцов и бревенчатые венцы срубов будто детские игрушки. Циклоны остановили нескончаемый бег грозовых туч, проливающих на землю ледяные дожди. Розы ветров вновь распустили свои лепестки и тёплые течения, войдя в прежние русла, понесли южное дыхание над измотанным непогодой Уралом.

Солнце больше не выжигало ржаные поля, оно нежно дарило своё тепло всем, кто в нём нуждался. Зимние бураны, стали редкостью, грозно уводя за собой чудовищные вьюги снимающие кожу с лиц. Оранжевые дары осенних клёнов тихо укладывались под ноги, укрывая собой не успевшие ещё остыть голые корни. Времена года, прекратив чехарду, вновь стали приходить каждое в своё время.

Всё вернулось на круги своя. Колокола стали звонить громче, а в храмах стало светлей. Необузданный грех постоялых дворов, трактиров и кабаков охладел, возвращая мужиков к детям и жёнам, в ремесленные мастерские и заросшие дёрном непаханые поля. Светлые лица женщин покидала серость, сходила на нет худоба от вечного недоедания. В повзрослевшие глаза юношей и девушек спеша изо всех сил возвращалось отнятое вместе с детством Счастье. Стариков покинули хвори и они вновь стали источником житейской мудрости, оберегающей грядущие поколения от ошибок, совершенных прошлым. Тьма и свет заключили перемирие, вернувшее для многих смысл существования.

Влюблённые сидели друг против друга за еловым столом, вырезанным из гигантского пня под стоящего на четырех лапах рычащего лохматого медведя с огромной головой. Устинья, одетая в синий сарафан с лазурной оборкой глубокомысленно смотрела в лес. Каждая мельчайшая черта в этом лёгком простом девичьем наряде подчеркивала её истинную красоту, исходившую откуда-то из самых глубин внутреннего мира, яркого и совершенного. Русые волосы были аккуратно сплетены в длинную косу и скреплены голубой лентой. Егор, сидя в той же холщовой рубахе, не мог оторваться от её глаз, исполненных синевы, бескрайних и глубоких, как тихоокеанская впадина у берегов южной Камчатки.