Сергей Никифоров - Путь. Антропологический трактат

Охотники внимательно слушали юношу.

– Тогда я услышал его зов. Моего первого создания. Оно угодило в бездну, и та всасывала его в себя. Я протянул руку, но создание попыталось её поглотить, вместо того, чтобы спастись, ухватившись за неё. Столь сильным был в нём принцип ставить себя превыше всего, что это затмевало всякие начала разума. Мне пришлось оставить его в бездне. Но я осознал своё создание и сотворил его полную противоположность. Так появился свет, который вы можете наблюдать сейчас во мне. Мы провели с ним остаток времени до тех пор, пока другие иные звёзды, обернувшись, не соединились в одну самую могущественную бездну. Всё было поглощено ей, в том числе и мой свет, и я сам. Я есть всему конец.

Историю юноши сопровождало восторженное оханье. Временами, охотники вскакивали и взмахивали руками, находясь под впечатлением.

– Мы вышли вновь уже вместе с моим светом. Бездна всего лишь собирала изначальный сосуд воедино, а я знал, как исходить из него. Мы творили вместе со светом пока, наконец, не получились такие тела, в которых вы, дети мои, существуете. Все вы прошли путь от меньшего из организмов до человека. Вы принимали множество промежуточных форм, и дальше вас ждёт освобождение для пребывания бесплотно. Но сейчас это возможно только после испытания веры. Посему лишь древние из вас могут существовать без тела, потому что всякий раз, перед тем как первый светоч оборачивается бездной, из него выходит и моё первое создание. Глупое и жадное, словно зверь, оно мешает вам, ставя себя превыше всего сущего. И ныне оно ещё здесь, и ныне оно вновь мешает вам. Я знаю это, потому что вы это знаете.

Охотники начали охать, хлопая по себе. Они хотели знать, они ли теперь древние, которые могут существовать без тела.

– Пока нет, – улыбнулся юноша. – Сначала такой был один, потом полтора, два, трое их сейчас. Но будет шесть, девять, двенадцать. Десятки и сотни будут к тому времени, когда я приду к вам. И вы сможете быть в их числе. Для остальных же я создам новую землю, в которой все будут в безопасности. Не будет там ни у кого в чём-либо нужды. И горы вокруг превратятся в пыль, и многое канет в бездну, но дети мои будут пребывать в безопасности.

Охотники взволновались. Они хотели быть детьми этого юноши, но не знали, что им делать.

– Во-первых, не убивайте. Убить меня хотело первое создание, вместо принятия моей помощи. Убить – быть подобным ему. Во-вторых, не причиняйте вред, не насилуйте. Это убивает. В-третьих, не воруйте. Воровство причиняет вред, что убивает. В-четвёртых, не врите. Распространяя ложь, вы крадёте правду, что причиняет вред, что убивает. В-пятых, не затуманивайте разум свой, опьяняя тела, в которых пребываете. В беспамятстве вы можете не воспринять правду, а без неё не найти желаемого освобождения. Не бойтесь, я оставлю своих детей с вами. Всем помогайте им и ни в коем случае не мешайте. Я приду к вам и сам со зверем разберусь.

Радостные охотники ушли в своё племя с новой необычной добычей. Со знаниями.

Синекожий отправился в путь на поиски зверя. Где он проходил, уже знали кто он, и местные жители гостеприимно его принимали. Тогда он шёл дальше, где о нём знали меньше.

Он пришёл в поселение, над которым сгустились тучи. Там его встретили ошарашенные взгляды местных жителей. Они были удивлены мягкому яркому свету, который не обжигал глаза в отличие от солнца. Да и человека с синей кожей они никогда не встречали. Все дотрагивались до гостя, изучая его кожу и пытаясь схватить часть его света.

Навстречу синекожему вышел вожак этого племени. Вожак был в полтора раза больше кого-либо в этом поселении, в том числе и необычного гостя. В глазах вожака сверкала гордыня, он не позволит кому-либо другому занять его место.

На синем лице появилась улыбка, сжались морщины в уголках глаз.

Одной рукой вожак взял голову гостя, другой занёс острый камень и ударил того по голове. Вожак хотел заполучить этот свет себе.

Мягкий свет пропал. В поселении началась паника. Пока все вокруг не могли найти себе места, вожак рассёк камнем грудь синего трупа. Он достал сердце и жадно выпил из него кровь. Свет не появился. Тогда он не спеша снял с тела побледневшую синюю кожу. Он надел её на себя. Так лучше, теперь он – бог.

Табун лошадей медленно продвигался в привычном направлении, ощипывая траву. Меж лошадей по уже объеденной траве шёл юноша. В руках он держал длинное перо. Он крутил его и им любовался. Подойдя к своему другу, которому принадлежал табун, юноша показал перо и вплёл его тому в волосы.

Во главе табуна стоял сильный поджарый жеребец с длинной гривой, в которую были вплетены различные перья. Но он не всегда был таким. Юноша помнил, как тот был ещё маленьким. И как обычно, его друг спешил сделать всё скорее, чем остальные. Так, отделиться от старого табуна и создать свой новый тот решил раньше, ещё не достигнув обычного для взрослых коней возраста. Рост его тогда был достаточным, но не благодаря общей массе, а из-за длины ног, ведь они постоянно тренировались с юношей в скорости. А вот с гривой были проблемы.

Кобылы отказывались обращать внимание на юного жеребца, чья грива не была длиннее, чем у других. Тогда юноше и пришла в голову идея вплести своему другу в гриву птичьи перья. Птицы всегда вились вокруг юноши, потому что он держал злаки про запас, и собрать перья не вызвало проблем. Теперь оба друга, и конь, и юноша, носили перья в уже отросших длинных волосах.

Послышался тревожный зов. Юноша давно такого не слышал, но знал, что ничего хорошего эти звуки не сулят. Он вскочил на коня, весь табун инстинктивно помчался прочь. Но не все лошади могли сейчас передвигаться быстро.

Беременная кобыла, которая первой обвилась шеями с пернатым жеребцом, оказалась в опасности. Она в ужасе прижалась к одиноко стоящему дереву. Перед ней стоял волк – один из загонщиков. Он взвыл и другие волки, отвлёкшись от погони, начали стягиваться на его зов.

Услышал зов и юноша на коне. В обычной ситуации, ни один конь не осмелился бы развернуться, но друзья вселяли друг в друга уверенность, поэтому юноша верхом на коне устремился к одинокому дереву.

Ещё не все волки подоспели, но пришедшие уже начали напирать. Примчавшийся конь заставил волков попятиться, но ненадолго. Тогда конь встал на дыбы, привычное для жеребцов положение в противостоянии друг с другом.

Юноша потерял равновесие и упал бы, если бы не успел вовремя схватиться за одну из ветвей старого дерева. Ветвь хрустнула и, обломившись, упала вместе с юношей. Юноша поднялся на ноги и осмотрелся вокруг. Уже несколько волков зажимали их с разных сторон. Шагом, не спеша, к месту событий приближался вожак волчьей стаи. Юноша знал это, волк был самым крупным по сравнению с остальными и не спешил тратить силы, которые могут понадобиться ему в битве за первенство приёма пищи.