Евгений Пышкин - Разбудить цербера

– Да, – ответил Габриель, не догадываясь, о чем пойдет речь.

– Через год состоится заседание Всемирного Конгресса. Тебя изберут в председатели. Так будет. Они проголосуют за тебя, даже если и не захотят этого. Почему изберут? Потому что они слабы душой и сомневаются в твоей избранности. Они находятся во власти представлений, которые внушают им отсрочить твое председательство, но рок выше их суеты, рок сильнее их, ибо этот рок – ты. Ты станешь председателем Всемирного Конгресса вопреки метанию слабых людей. Запомни мои слова: то, что случится на будущем заседании в Токио – лишь начало пути к земному величию.

– Да, я все понял. Я полностью вручаю свою жизнь тебе.

– Веришь мне?

– Да.

– Закрой глаза. Молодец. А теперь вопрос. – В наступившей тишине Габриель услышал, как тяжело бьется его сердце. – Готов ли ты испытать веру?

– Готов.

– Ты недавно был у оврага. Видел пропасть. Прыгни в нее.

Габриель, открыв глаза, осмотрелся, и ему показалось, что мир стал другим. Не изменилась физическая оболочка, нет, природа осталась природой: то же самое небо и та же земля, тот же теплый воздух. Что-то произошло внутри. Какой-то механизм, работавший до сего момента по одним законам, вдруг замер на мгновение и продолжил движение, но маленькие шестерни завертелись иначе.

Габриель вышел из беседки и направился к оврагу. Что происходило с природой, он не смог бы объяснить человеческим языком. Однако мир менялся, он знал это точно. Будто невидимое цунами вскоре поглотит природу. Габриель шестым чувством ощутил вибрирующий гул безжалостной стихии. Он усилился, и вот свет померк. Все окрасилось лиловыми сумерками. Цунами накрыло сознание. Это длилось пару секунд. Когда же полумрак рассеялся, предметы выглядели по-другому. Они стали прозрачными. Как только Габриель фокусировал внимание на каком-нибудь объекте, тот сразу внешняя оболочка исчезала, обнажая внутренности. Но самое восхитительное открытие ждало мгновение спустя.

Вот дерево, еще украшенное редкими листьями, и Санчес зрением проник в древесину. Он даже остановился ненадолго, с удивлением рассматривая текущие соки жизни, и понимая, что усилием воли сможет прервать жизнь. Так просто, как разорвать тонкую нить. Вот в поле зрения попало насекомое. Оно хотело выбраться на солнцепек. Габриель ненадолго усомнился, что смог заметить его, но в следующую секунду осознал: таково действие дара. Санчес увидел маленькую жизнь жука, подвластную воли человека. Его воли. Аура насекомого пульсировала ярко-алым пятнышком на золотистом фоне. Санчес приказал ауре погаснуть, и она погасла. Насекомое сорвалось с листка и упало в траву. «Но что жизнь жука, – подумал Габриель, подходя к оврагу. – Можно сделать тоже и с человеком – оборвать тонкую нить жизни. Мановение воли – и небытие. Но это насекомое, оно слабо, а человек? Он же сильнее. Смогу ли я убить человека на расстоянии?»

Он остановился в нерешительности перед обрывом. Прыгнуть, закрыв глаза, решил Габриель. Нет, если встречать судьбу, то с открытыми глазами. Он осмотрелся: нет ли людей поблизости? Нет. И прыгнул.

Он не понял, что случилось. На мгновение испугался, но, прогнав страх, глянул вниз. Внизу – дно оврага, а Габриель завис над ним, будто не распространялись теперь на него универсальные законы природы. Сила тяжести бездействовала. И все ж было жутко смотреть в пропасть. Он загородился ладонью, но пропасть осталась. Габриель в испуге глянул на руку. Ладонь оказалась прозрачной. Через минуту, она вернула себе привычную плотность, затем опять стала проницаемой. Он внутренне рассмеялся: «Так вот ты какой дар!»

Глубокий вдох. Сладостный выдох. Вдох… И выдох… Как легко теперь стало дышать. Нет тела, и есть оно. Габриеля не покинули тактильные ощущения. Он почувствовал сухость кожи, облизнул губы – и ощутил влагу на губах, но он был прозрачным, бесплотным. Габриель прислушался к себе и обнаружил внутри какофонию чужих голосов. Это звучали жизни землян. Мысли каждого человека эхом отозвались в его существе. Он, отгородившись от голосов, мысленно направил тело в сторону дома. Тело истончилось, стало почти невидимым. Габриель, ускоряясь, пролетел сквозь заросли кустов и деревьев, не тревожа их и не обращая внимания на иные препятствия.

Никем незамеченный он вернулся домой: пронзил стену, взлетел в свою комнату и только тогда вернул телу первоначальную плотность.

Габриель лег в постель и, смотря в потолок, попытался прогнать возбуждение. Дар! Это был он! Невероятно! Мозг захлебнулся от нахлынувшего открытия. Как стремительно, будто вспышка молнии раскрылись способности, лишь уголком сознания он понял, что они просто дремали в нем, ждали рокового часа. И он настал. И ничего неожиданного не оказалось в этом громокипящем даре. Все закономерно. С момента рождения, нет, еще за несколько реинкарнаций до этого дня судьба предопределилась. Много сотен веков назад в промежутках между земными воплощениями среди кесарей Рима, инквизиторов и великих тиранов, душа его была погружена в подобие летаргического сна. И в вещем сне ему являлись картины будущей жизни в качестве Габриеля Санчеса. Теперь сон стал явью.

Только опять потревожили голоса. Они прозвучали глухо, как сквозь стену, стихли. И вновь потекла неясная речь. Да, действительно, голоса снаружи, а не внутри. Он прислушался и различил знакомый тембр Франца, утопающий в какофонии чужих слов. «Интересно кто? Журналисты?» – удивился Габриель. Он привычно выкинул ментальное щупальце и глазами секретаря ясно увидел трех незнакомцев. Это были журналисты.

Спускаясь вниз к выходу, Габриель услышал:

– Господина Санчеса нет дома, – настаивал Франц.

– Но мы знаем, что он здесь.

– Да, но господин Санчес пожелал, чтобы его не беспокоили. Он ушел прогуляться в сад и до сих пор не вернулся.

– В чем дело, Франц? – прозвучал спокойный голос Габриеля.

Ненадолго голоса стихли. Секретарь, обернувшись, удивленно посмотрел на хозяина. Испуг длился мгновение, а затем мозг Франца заработал, пытаясь вычислить собственный промах: когда господин Санчес успел вернуться незамеченным? Но мозг, выстукивая раз за разом один и тот же вопрос, в ответ получал молчание.

– Но… Но вы, вроде, не… – Уголки губ нервно дрогнули.

– Нет, Франц, я вернулся. Ты просто не заметил. Я вижу, господа журналисты пытаются взломать дверь? – добродушно спросил Габриель, выпуская ментальный скан. – И я даже знаю, по какому поводу вы нарушили мой покой.

– Неужели? – сказал смущенно один из журналистов, почувствовав как умиротворение, непонятно откуда взявшееся, заполнило душу.

– Конечно.

Габриель, лизнув холодным языком скана сознание гостей, удовлетворенно заключил: «Ага, я так и думал» и продолжил, не меняя тона: