Алла Кравец - Правило номер 8. Погружение. Часть 1

Ненормальное началось, когда гигантская птица взмыла вверх.

У Стеллы перехватило дыхание. Она машинально покрепче вцепилась в Лауру, забыв о том, что женщина сама, при этом, практически ни за что не держится.

Перья на спине полуоборотня стали казаться тем более гладкими и скользкими, чем выше они поднимались над землёй.

Теперь у Стеллы слезились глаза из-за мощных потоков воздуха, бьющих ей прямо в лицо, но она, тем не менее, все шире открывала их. Было крайне волнительно, да что и говорить, откровенно страшно лететь на такой высоте, – да еще и в столь «шатком» положении, как сейчас, – и у неё периодически захватывало дух, а все мышцы, какие только существовали, сжимались.

И всё же, ощущения от полёта, в совокупности своих составляющих, пересиливали страх.

Причины подобной реакции крылись, очевидно, в силу отсутствия полноценного доверия к происходящему.

Горная долина, над которой летел «полуоборотень», с двумя своими наездницами на спине, являла собой живописнейшую натуру, – впору подходящую для иллюстрирования книги сказок: в свете лучей закатного солнца, навстречу которому они сейчас стремились, данное сравнение виделось неоспоримым. Лес был похож на море – только не синее, а зелёное. Казалось, его площадь простирается к востоку на сотни, если не тысячи, сухопутных миль. После того, как лес остался позади, – справа стала видна, как на ладони, макушка хребта. Острая вершина напоминала кусок сыра, испещрённого неширокими, но многочисленными круглыми отверстиями – пещерами.

«В одной из них я была совсем недавно». – Мельком подумала Стелла.

Дальше по хребту, – на относительно небольшом расстоянии от высшей точки, посреди обширного плато (странно даже, что Стелла не заметила его, когда ещё находилась над обрывом), – располагалось крупное горное озеро. Озеро в это время суток казалось наполненным огнем: его гладкая поверхность отражала окрашенное ярко-алой краской заката небо. Огромная масса воды: в виде водопадов, – низвергающихся вниз в пропасть мощными потоками, – а так же в виде кажущихся, напротив, не особо приметными змеек-ручейков, распространившихся по всей ширине плато, – брала истоки из этого озера.

Одна из водяных «змеек» особенно ярко выделялась на фоне других: начиная путь прямо из озера, далее по гладкой ровной траектории вдоль плато, – она кольцеобразным маршрутом огибала верхнюю часть горы, с пещерами, – а после как бы «пряталась» внутри неё. Ручей появлялся вновь в нескольких метрах ниже уровня вершины, и затем, – удивительно плавно, преимущественно, без резких перепадов, – утекал в каньон меж скал, – который уходил, постепенно снижая высоту, прямиком в лес.

Стелла и сама знала, что счастливица: предполагать заранее то, что из данного горного ручья она сможет повторно выбраться, – не изломав, при этом, половину своих костей, – казалось ей сейчас полнейшим абсурдом.

В отличие от большого хребта, малый, – левый, – водопадами не изобиловал. Хребет напротив более всего напоминал собой кусок стены громадной недостроенной крепости. Изначально у кромки леса низкий, он, без плавного набора высоты, сразу же вдавался резко ввысь и, – судя по картине, что открывалась ближе к середине долины, – в том месте хребет так же оканчивался отвесно.

Впрочем, этим его странности не завершались. Одна из его частей особенно выделялась, – а выделялась она тем, что была, похоже, обитаема. Подобно огромному каменному муравейнику с отверстиями, скала в одном месте была буквально изрешечена россыпью застеклённых окон. При этом, если бы не характерный блеск этих окон, – отсвечивающих в последних лучах заходящего солнца, – невозможно было бы с ходу определить, что этот участок горы кем-то заселён, – настолько гармонично в этом месте смотрелись данные творения человеческих (судя по всему) рук.

Стелла внезапно почувствовала резкий перепад высоты.

В горле у неё тут же пересохло, мысли вернулись к маньяку и тёмному переулку, а руки сами собой вцепились, – не в Лауру, но в перья того существа, на котором они обе сейчас сидели. Существо, что звалось полуоборотнем, однако, на эти действия никак не прореагировало, продолжая плавно опускаться ниже. Вскоре линия его полёта выровнялась, – и теперь с его спины можно было разглядеть некоторые объекты на земле гораздо лучше.

Самое широкое место долины: меж двух хребтов и самым началом леса, – оказалось занято широкой, ровной площадкой, заполненной путаным переплетением множества извилистых ручьёв и одиноко произрастающих, – а так же растущих напротив, весьма плотно друг к другу, – деревьев крупных пород. В самом центре площадки виднелся большой пруд, – окружали который, кажется, плакучие ивы. По периметру участок украшали немногочисленные, но очень яркие пятна цветников, с вытоптанными вдоль и вокруг них пешеходными дорожками, – в некоторых местах окаймлёнными двойными линиями кустарниковых зарослей. Площадка производила впечатление некоторой небрежной запущенности, однако, при всём при этом, запущенность эта вовсе не лишена была своеобразной привлекательности.

Далее, – вглубь долины и до самого её окончания, – виднелись ещё множественные водоемы, – меньших и намного меньших размеров, нежели основной, «парадный» пруд, – но они все отнюдь не были облагорожены, и даже напротив: судя по окружающим их зарослям, располагались на участках совершенно диких и людьми, кажется, не тронутых вовсе.

Помимо источников пресной воды, полноту долины так же составляли невысокие холмы и сопровождающая их обильная растительность: поляны, лужайки, многочисленные кустарники и деревья. Деревья местами составляющие целые рощи.

Ближе к завершению долины, с левой стороны, – на окраине одной особенно обширной из них, – издалека проглядывались какие-то каменные постройки (либо это были просто хаотично разбросанные валуны огромных размеров, которым вечерняя игра света и тени придала вид чересчур величавый).

Стелла глядела на всё то, что окружало её, как бы со стороны, а при наступлении тех моментов, когда ощущение реальности становилось для неё чересчур зыбким (и она вновь начинала чувствовать себя героиней собственного чересчур яркого сновидения) она сразу же живо представляла себе картину своего стремительного падения вниз, – с высоты плашмя на землю, – и всего того, что за этим могло следовать.

Сразу после этой фантазии руки её сами собой крепче прижимались к тёплой (и потому так похожей на настоящую) спине сидящей перед ней женщины.

Когда полуоборотень принялся за окончательное снижение, над линией горизонта оставалась видимой лишь четвертинка оранжево-красного круга солнца.