Анна Вашкевич - Семь снов. Семь слов. Рассказы

–Да ладно, не стоит. Вы же друзья с детства… Возможно всё, правда?

Он, глядя на Стаса, радостно засмеялся, безумно радуясь тому, что Стас живёт так далеко от Его с Ней дома. Но уже было некогда: мысли спешили, влекли, всё больше и больше отделяясь от реального мира. В глубине души, где-то в самых затаенных уголках этого дремлющего мира, зашевелилось нечто чужое. Он уже не хотел перемен, желание было только одно: избавиться от волнений. Он положил голову на парту и через какой-то промежуток времени – большой или малый – вздрогнул от звука своего имени. Ноги сами несли Его к доске, пока резкий, бивший по мозгам смех и гогот одноклассников не разбудили Его. Весь класс отчего-то покатывался над Ним со смеху, даже строгая историчка давилась от хохота. Совладав с собой, раскрасневшись, она взглянула на него и поинтересовалась:

–В чём дело? Куда ты пошёл? Я тетради спрашиваю!

Какое дурацкое, наверное, было сейчас у Него лицо! Нарочно не придумаешь! И, конечно, громче всех хохотал Стас – до рези в боку. Руки предательски задрожали, кровь хлынула к лицу, но Он сумел совладать с собой – лишь нелепо улыбнулся и вернулся, шаркая как обычно, на своё место. «Так глупо, глупо и обидно», – думал он. Она смеялась тоже, это хуже всего.

После уроков Он отрешенно вышел из школы и двигался не глядя вперёд, пока не столкнулся со школьным задирой.

–Куда прёшь ты, козел?– зашипел на него со злобой парень и что есть сил толкнул в сторону. Там подхватил второй.

–Это тот ботан из девятого? И зачем тебе такой крутой плеер? – и чужая рука попыталась забрать самое ценное, что у него было. То, что он получил за свои рисунки. Поэтому Он бросился на вымогателей очертя голову…

Плеер ему всё же сломали – и поставили синяк на скулу. И еще разорвали куртку. И отпустили; он снова шёл домой, шаркая по асфальту ногами. Он весь дрожал, и подлые слезы – зачем они вообще нужны?!– выступали у него на глазах. «Ну почему это всё со мной? Я что – хуже других? Я в чём-то провинился?» Он не мог даже мысленно произнести слово «проклят», потому что считал его слишком напускным и звучным. Для героев. А он героем не был.

Дома как всегда гулял сквозняк. Его мать равнодушно двигалась по квартире; её лицо не выражало никаких эмоций – она прибиралась.

–Ты наводишь уборку? – только и спросил Он.

–Да, – взгляд матери, пустой и какой-то неживой, скользнул по нему, – вечером будут гости… Наши гости… Я убрала и твою комнату.

Опять что-то тёмное и тревожное подняло осадок с глубин его сознания. Не смея делать предположений – никаких!– он медленно зашёл в свою комнату и остолбенел: ничего не было! Его рисунки, его «Проклятый герой»… Всему конец!

–Мама, где все мои рисунки?– попытка придать голосу твёрдость позорно провалилась.

–Да, они валялись…везде, я их выкинула…

–Когда? Давно?!

Никогда, ещё никогда Он не бегал так быстро! От мусорных баков исходила омерзительная вонь; к тому же на скамейке сидели и пялились на него две девицы. Под руками чавкало, хлюпало, под ногти набивалось что-то склизкое и вонючее, но ему сейчас было не до того.

Вот он – пакет! Дрожащими скользкими пальцами Он разорвал его… И такая волна облегчения завладела всем его «я», такая благодать, что в первую секунду Он захлебнулся всхлипом. В этот момент кто-то пихнул его, а Он, не удержав равновесия, повалился зловонную кучу.

–Какого чёрта… Ты копаешься у нас? Кайфуешь от этого? – оскалил свои жёлтые зубы хмырь в драной синтепоновой куртке,– Отдыхай!

Хмырь развернулся и ушёл, а Он кое-как поднялся и огляделся, прижимая к груди свой вновь обретённый пакет. Девчонки на лавочке аж повизгивали от восторга. На секунду ему показалось, что сквозь их улыбки проступает нечеловечий оскал. Но наваждение прошло. Вместо него нахлынула боль – и обида. Обида на все: на равнодушие, на жестокость… Ему хотелось кричать, кричать, словно одержимому, но голос отказал.

Подул ветер, а ещё через минуту начался дождь. Он так и стоял под дождём, запрокинув голову вверх; потом пошел бродить по улице – по лужам и грязи, с пакетом в руках. Сырости, холода не чувствовалось – не то, чтобы Он «геройски» не чувствовал их; просто все его ощущения слились в одну жгучую рану, и нечто отдельное трудно было уловить.

Домой он пришёл, когда уже сгущался сумрак. И он увидел в сумраке прихожей гору чужой грязной обуви. Из гостиной слышались смех и разговоры гостей матери, в его комнате тоже кто-то был. Он наверняка знал, кто. И всё равно интересно.

На старом обветшалом диванчике сидели Ольга и Стас. Его дружок – чёртов приятель!– обнимал Её и прижимал так близко к себе, что у Него от ярости задрожали руки. Еще мгновенье лица их были затуманены, губы готовы слиться в поцелуе. И Он разрушил их уединение – как днём разрушил Его наивность Стас. В отличие от Неё, этот… враг кипел негодованием.

–Привет, мы тут… тебя ждем, – смущаясь, проговорила Ольга. Она, конечно, не смотрела Ему в глаза, а вот Стас злобно взглянул.

–Чё за пакет у тебя в руках? Ты чё, в помойке рылся? От тебя вонь по всей комнате!

–Извините, – Он развернулся, – я сейчас…

Пока Он мылся, засовывал одежду в стиральную машинку, все его мысли уносились в комнату. Он гадал, что они там делают: смеются над ним? Вряд ли, скорее он целует Её. От этого предчувствия снова хотелось кричать по-звериному; непонятно одно: как Он ещё держался.

Он вернулся и не сказал им ничего. Думал о том, как изменились его друзья; что Он всю жизнь будет одиноким неудачником. Его ответы были невпопад, но этого никто не замечал. А в голове крутилась и крутилась мелодия: « I’ll take the sho-o-o-o-ot for you, I’ll be the shield for you…»

–Чем ты занимался сегодня?– спросила Она, Ольга.

–Жаль, что у тебя нет компа, жутко скучно, – сказал Стас.

Они ушли, а Он, ссутулившись, сел на свой диван и посмотрел в чёрное окно. Он, разумеется, мог бы покончить с собой – разрезать вены, повеситься, выпрыгнуть из окна -, если бы так не боялся смерти. Он был трусом. Потому Он просто лег спать. Улегся, не раздеваясь, на диван и почти сразу провалился в глубокий сон без сновидений.

Неожиданно Он встал. Вдруг все его тело словно окутало призрачное сияние – да, в темноте комнаты Он вдруг стал светиться нежным белым светом. Мгновенно голова его закружилась, тело стало легким – таким легким, что его подхватил ворвавшийся в комнату ветер. И понёс…

Щелчок, будто смена кадра, – увидел себя лежащим в шикарном номере дорогого отеля, одного на двухместной кровати. Горло пересохло и требовало… Чего-нибудь горячего, острого. На ночном столике рядом стояла бутылка; Он отпил из нее и заметил к своему удивлению, как приятно пить виски из горлышка. Еще захотелось курить – и пачка лежала тут же.