Alessandra Grosso - Хрустальная Лестница

Но я всегда была особо восприимчива, и смогла найти его слабое место.

И тогда я резко атаковала: я отклонилась и ударила его табуреткой по голове. Дерево треснуло и сломалось, у меня в руках остались только две ножки. В смятении я вонзила их в грудь и шею монстра.

Его ужасное, опаленное тело теперь лежало на полу; и я решила, что смогу сжечь его совсем. По крайней мере, такая попытка замедлит его: он боялся огня, который наконец-то очистил бы его от зависти к красоте и невинности. Только ее он и развил в себе вследствие своих манипуляторских и психопатических наклонностей.

И все же, хоть я и была уверена в его всепоглощающем страхе огня, мне было его совсем не жалко; прежде всего мне нужно защитить себя и как-то его обезвредить.

При жизни, зная, что зависть и неприязнь порицаются обществом, он прятал их за обаянием и интеллектуальностью, но его мысли всегда были злобными и черными. Как говорят, голод острее меча: а я считаю, что зависть еще острее, и на протяжении всей истории она причиняла раздоры, войны и бесконечные страдания.

Тогда мне повезло найти на полу зажигалку; к моему удивлению, это оказалась зажигалка из моей юности, которую я называла «Зиппо шестнадцатилетия» – тогда я время от времени втайне курила. Я быстро кинула в него зажженную зажигалку, схватила ключ и помчалась с ним к лестнице.

Пятьдесят пять ступеней. Я была молода и взлетела по лестнице. У меня заболело колено, но я терпела: каждая ступень решала жизнь, так что я пересчитывала их снова и снова.

Я добралась до верхней ступени, перескочила через перила и наконец-то отдала ключ спутникам — некоторые из них хотели двигаться к свету, другие, напротив, заглянуть в бездну.

Замок со щелчком открылся, но я снова почувствовала приближение монстра: он пытался вернуться по своим шагам. Нам нужно было поскорее покинуть это место и бежать к свету, которого я всегда искала.

Последним препятствием стали резные белые ворота, напомнившие мне о чистоте: их решетка была прочной и защищала меня так же, как и свет, они не пропустили бы монстра.

Но что же это за защитная аура? Просто свет?

И что это за свет? Сам Бог? А быть может, «светоносный» Люцифер?

Вопросы, вопросы…​ Ответы ускользали от меня.

Монстр в ярости выкрикивал проклятия жутким гортанным голосом. Мы сбежали и заперли за собой ворота; ключ мы оставили тому, кто тоже захочет бросить вызов монстру.

Я решила, что здесь больше делать нечего и направилась вперед, к темной и мрачной церкви. Я попыталась разглядеть ее получше и неожиданно обнаружила себя в одиночестве и темноте. Здесь все рушилось и покрывалось пылью. Я пошла по залу — должно быть, это был правый неф - и обнаружила необычный стул у пьедестала статуи.

«Как странно», - подумала я. – «Что же это…​»

Он весь был залит кровью.

Я вздрогнула; и раздался голос.

Бывает, умираешь не единожды!

Что? Разве смерть — не конец всему? Разве мы не исчезнем как дым?

Может быть, мы попадем вперед или назад во времени? В давнее или совсем недавнее прошлое, а может, и вовсе в параллельное измерение?

Я поняла, что уже нахожусь снаружи этой загадочной церкви, брожу среди папоротников. Их великолепные блестящие листья пахли дикой природой и напоминали мне о деревенском доме моего детства, который стоял у озера.

Похоже, до старого дома было уже недалеко, но мне было слишком любопытно, чтобы останавливаться здесь; с исследовательским интересом ранней юности я желала перейти это зеленое поле. Моя прямота требовала исследовать, моя мудрость — подумать, а сердце - почувствовать. И я, потворствуя своей отчаянной натуре, отправилась дальше.

А затем я внезапно увидела сюжет из моего прошлого: яростную схватку тираннозавров.

Я сбежала – в свое оправдание могу сказать, что успела вблизи увидеть острые зубы гигантских ящеров и заметить, что их позы изменились и превратились из провоцирующих в агрессивные. Их огромные мускулистые тела столкнулись, разрушая все на своем пути. Они выворачивали деревья с корнем и затоптали мой чудесный папоротник — обычная драка периода спаривания.

Я так спешила оказаться от них как можно дальше, что несколько раз спотыкалась о камни, усеивающие мой путь. Шум привлек внимание зверюг: они тут же насторожились, повернули ко мне головы и пошли охотиться.

Как многие дикие животные, они чуяли все, и мой запах, и мой страх.

Я отчаянно бросилась прочь, тяжело дыша. Моя селезенка заболела от напряжения, но мне нельзя было останавливаться: я должна была где-нибудь найти выход. Но иногда выход бывает даже страшнее того, от чего бежишь.

Единственный проход привел меня в темную аллею, переходившую в покрытый трещинами тоннель естественной пещеры.

Мне пора было разобраться со своей клаустрофобией. Собрав остатки сил, я протиснулась в тоннель. Огромные звери снаружи взревели от ярости — они больше не видели свою жертву.

Я ползла долго, и дышать было неприятно – воздух был затхлым и вонючим. А еще я ужасно боялась пауков и мышей, и всегда их терпеть не могла. В частности, мыши пугали меня с тех пор, как – еще ребенком – я зашла в курятник и обнаружила, как огромная коричневая крыса ворует яйца из гнезда. Но тогда я была маленькой девочкой; а сейчас я была женщиной, и мне пришла пора бороться за свою жизнь.

Бей, чтобы выжить, или беги, если враг больше тебя: таковы основные инстинкты самосохранения. Так было всегда, и мне предстояло с этим жить – ради себя, ради выживания человеческого рода, даже ради всего человечества.

Меня всегда мало волновало общество. До этого я была социально неприспособленной; упрямым интровертом, вечно в темной одежде и унылом настроении, даже с суицидальными мыслями. Но сейчас пришло время преодолеть свои эмоциональные расстройства.

А пока я еще ползла; в кровь обдирая руки и ноги, с трудом пробираясь вперед.

Когда я вышла с другой стороны тоннеля, стояла ночь, жутковатая, почти безлунная ночь; темное небо иногда казалось зловещим, а облака цветом и формой здорово напоминали огромных кошек.

Я все еще видела тираннозавра прямо перед глазами, я наблюдала за ним из укромного места за естественным уступом.

Я спустилась вниз только днем, когда почувствовала себя сильнее, готовой изучать и понимать истинную природу вещей; мой разум был открыт любым возможностям: обнаружению новых созданий, толкованию странных снов.

Сны с детства были для меня всем; осуществлением всех моих желаний, предвосхищением событий. Одним памятным случаем они послужили мне предчувствием, что мою просьбу о помощи проигнорируют – любимый друг, который никогда не понимал меня как человека.

Сны предсказали это предательство, но я проигнорировала их, упрямо желая жить как раньше. Я захлопнула дверь своему чувствительному внутреннему голосу.