Орешниковая Соня - Песочный человек

В комнате было прохладно, особенно после душа, и я легла спать в водолазке. Одеяло в пододеяльнике было тонким и слегка колючим. Такое ощущение, что я оказалась не в школе, а в армии.

Но не смотря на все неудобства, я тут же уснула. Как ни странно, на этот раз я не видела снов. Или просто их не запомнила…

… Кто- то потряс меня за плечо. Я потянулась, не открывая глаз, и пробормотала:

– Какого черта?.. Сколько сейчас?

В ответ я услышала французскую речь. Все встало на свои места. Я в католической школе, будь она не ладна!

Та же женщина в черном платье в пол жестами объяснила мне, что ждет меня в коридоре, чтобы проводить в столовую. Я кивнула, и когда моя провожатая вышла, в бешеном темпе начала приводить себя в порядок. На утренний душ времени не было. Не беда. В принципе, я и не испачкалась.

Я ополоснула лицо, совсем чуть подкрасила ресницы и губы блеском, и надела шерстяное черное платье. Оно, хоть и было черным и не шелковым, все же мало напоминало ту одежду, в которой, должно быть, ходят в католической школе. Но другого у меня не было. У меня не было сил, времени и желания посетить перед поездкой магазин и выбрать себе соответствующие наряды.

Меня снова проводили в столовую. Спутница жестами объясняла мне, видимо, что я должна запомнить дорогу. Я жестами спросила ее, нет ли путеводителя. Женщина меня долго не понимала, а когда поняла, рассмеялась сосем не по-католически, но спохватилась вовремя. Потом она показала рукой на себя, стукнула себя в грудь, кивнула, изобразила, как пишет на своей ладони, а потом эту ладонь протянула мне и подняла брови. Я поняла и ответила: « Мерси». У меня будет путеводитель.

На завтрак был горячий чай и жареный на подсолнечном масле черный хлеб. Я была так голодна, что мне показалось, вкуснее этого завтрака я ничего на свете не ела.

Моя провожатая кивком показала следовать за ней. Я ее тронула за плечо.

– Вьи?

– Мария. Мари. А ты? Имя?

– О, Мари. Вьи. Жюли.

– Жюли. Мерси, Жюли.

На этот раз мы шли еще дольше. Свернули на другую лестницу. Поднялись на самый последний этаж. Прошли в самую глубь коридора. И оказались у массивной дубовой двери. Жюли постучала три раза. Не сразу, но дверь приоткрылась. Жюли рукой показала мне, что я пойду одна. И не успела я сказать ей очередное « месри», как она ушмыгнула и слилась с темнотой в своем черном платье.

Я зашла в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Передо мной расстилалось огромное пространство. Вероятно, гостиная. Большой диван, несколько кресел, массивный стол и столик для чая. Еще здесь располагалась барная стойка и некое подобие кухонного закутка. Из гостиной вел длинный коридор. Вероятно, тут было еще несколько комнат. Огромное окно гостиной выходило на просторную, полукруглую лоджию. Здесь было тепло, наверное, даже чересчур, а полы сплошь покрыты ковролином с мягким ворсом.

На кресле, повернутом к окну, сидел мужчина. Поскольку кресло было огромных размеров, в нем, наверное, вполне можно покемарить, я могла видеть только одну его ногу в черном ботинке. Вероятно, мужчина сидел, перекинув ногу на ногу. Все остальное было просто не разглядеть за массивной спинкой кресла. Быстрым жестом руки мужчина показал мне на диван. Я села. Мужчина резко развернул кресло, и я увидела его…

Хорошо, что я сидела, иначе бы ноги мои непременно подкосились. Да я и сейчас как-то странно завалилась на бок. Потрясение. Шок. И вся жизнь пролетела у меня перед глазами. Оказывается, так бывает… Я вдруг подумала, что вся моя жизнь была ожиданием перед этой встречей…

… Это был он. Человек из зеркала. Человек из моих снов. Человек, которого я видела в Парижском метро. Человек в песочном костюме.

Только трости не было. И усиков. А кожа была слегка загорелой, а не бледной.

Мужчина встал и слегка поклонился мне. В его поклоне мне почудилась какая-то насмешка.

В отличие от моих видений, где он был какой-то неясной и размытой фигурой, выглядел этот человек просто сногсшибательно. Костюм сидел на нем идеально, ботинки были – само изящество, весь его вид выражал уверенность и самодостаточность. Он был широкоплеч, высок, темные волосы спускались чуть ниже ушей и неожиданно закручивались на концах, пронзительно – серые глаза смотрели насмешливо, стремительно уходящие к вискам брови он слегка вздернул, а его губы меня просто заворожили. Вид у него был располагающий и легкий. На первый взгляд. Потому что присутствовала в его облике какая-то суровость и сила. Как у домашнего зверя. Вроде бы ручной, но дикий. Бывают такие мужчины, чью брутальность не перечеркивают даже закручивающиеся на концах волосы. У Озоновского были такие же волосы. Только с проседью.

У меня засосало под ложечкой. Сказать, что я была в шоке – не сказать ничего. Меня словно парализовало. Живым оставалось только мое сердце, которое бешено колотило в грудную клетку. Кровь прилила к моему лицу, я стала задыхаться и резко выдохнула. Наверное, я побледнела, потому что мужчина, пристально, но с легкой усмешкой рассматривавший меня, подошел к бару и налил в бокал коньяка. Руки у него были красивые. Как и у Озоновского.

Мужчина подошел ко мне – показалось, будто на меня подул морской бриз с ароматом лаванды,( что за бред? Какая лаванда, если бриз? – пронеслось в моей голове), и протянул мне бокал. Я не могла не отметить, что этот мужчина грациозен и аристократичен, но в то же самое время несколько небрежен, и это явно было врожденным чувством, а не игрой на публику.

Может, это вовсе никакой не Песочный человек, а мужчина, немного на него похожий? Может быть. Но это было тот самый он, от которого мое сердце бешено заходилось и сбивалось с ритма. Начни он меня сейчас целовать, я бы отдалась ему без малейшего сожаления. Нет, даже с радостью. Сожаление, как раз, вызывал тот факт, что мужчина, конечно же, не собирался этого делать. По крайней мере, в ближайшее время.

Я сидела как глушенная и шалела от своих мыслей. Да что же это такое творится?

Я хотела протянуть руку, но не смогла. Только смотрела во все глаза на этого мужчину. А его глаза вдруг резко потемнели, стали темно-серыми, почти черными, как море перед штормом, и просвечивали меня, как рентген. Я никогда и ни у кого не видела таких глаз. У Озоновского были обычные карие глаза, а радужка никогда не меняла цвет. Обычно, когда говорят, – серые глаза, – подразумеваются глаза серо-голубые. Но у этого человека глаза были чисто – серыми, без примесей, какого-то стального цвета. От этого лицо казалось немного холодным и суровым, а взгляд – пристальным. И только губы, изогнутые усмешкой, да еще эти его волосы смягчали облик. Мне отчего-то вспомнилась глупая псенка из моего детства: « Твои серые глаза режут сердце без ножа; В них такая глубина, утонуть в них навсегда – мечта моя»… И вообще, весь этот мужчина вызывал во мне какое-то бурление. Адреналин. И страх, и желание. Он был чертовски притягателен. Я вздрогнула от такого сравнения. Раньше я никогда и никого не сравнивала с чертом. А с кем еще сравнить человека, которого однажды видишь в зеркальном коридоре, усеянном свечами?.. Да, мужчина слегка напоминал Озоновского. У него был такой же тонкий, прямой нос, у него были такие же темно-каштановые волосы… Только Озоновский был добр и мил, по крайней мере, внешне, а этот человек внушал какую-то непонятную опасность, скорее всего, сексуальную, потому что выглядел он так, что хотелось упасть в обморок. И чтобы он подошел, взял на руки и стал приводить в чувство… Что и говорить – копия превзошла оригинал…