Орешниковая Соня - Песочный человек

Люк улыбнулся. Улыбка выдавала удовольствие. Не понятно, что так пришлось ему по душе? Моя язвительность?

– Мэрилин, поймите, в нашей школе оказываются сироты или дети из бедных семей, для которых наши трапезы – это праздник каждый день. Либо это дети из чересчур богатых семей, которых так разбаловали, что умоляют избавить их от перенасыщенности. И не только перенасыщенности едой. Наша школа нужна для таких людей. Необходима.

– Как же вы сюда попали? – Я не решилась спросить, зачем Люк эту школу обосновал.

– Я – безотцовщина, Мэрион. Бог мне был нужен, чтобы смириться. И я смирился. Я прошел этот путь. И свои деньги я трачу не на себя, а на эту школу.

– Но вам тоже остается. И похоже, немало.

Мы замолчали. Люк вздохнул.

– Вы хотите подловить меня на чем-то подлом, Марион?

– Нет, – слукавила я.

Мы снова помолчали.

– Эта школа – для трудных детей. Персонал питается в отдельной столовой. Служащим воспитателям и учителям выдается второй ужин из этой столовой.

– Все как по нотам. А вы тоже питаетесь едой из этой столовой? – Не на шутку разошлась я, забывая про то, как сосет под ложечкой.

– Да, Марленикен. Да. – Произнес Люк невозмутимо.

Я обомлела. Люк смотрел на меня серьезно. Его глаза казались мне айсбергами, мне даже стало холодно. Я поежилась. Именно так звал меня Песочный человек в моем сне.

– Это имя – Марленикен, – медленно произнес Люк, – Вам наиболее созвучно.

– Да что вы? – только и смогла произнести я.

– Да. Уж поверьте полиглоту, мадемуазель. – Люк вдруг хлопнул в ладоши. – Все, берем тайм – аут. Сейчас я позвоню Жюли и она принесет нам ужин из столовой для персонала. Спорю, что вы голодны. – Люк достал из кармана мобильный. – Как хорошо, что человечество изобрело мобильную связь! Как вы думаете, почему, Марленикен?

– Ну, как же… Прогресс…

– До чего дошел прогресс, до невиданных чудес, – пропел Люк.

– Это из фильма « Электроник», – удивилась я. – Вы его смотрели?

– А почему нет? Вот вы же смотрели.

– Да. Но я до двадцати семи лет жила в России. В отличие от вас.

– А фильм старый, советской эпохи, вы застали Союз? – Люк щелчком выкинул сигарету с лоджии.

– Немного.

– Понятно. А у меня наполовину русский отец. И кстати, бабушка тоже русская, просто вышла замуж за француза. Соответственно, у меня русские корни. Русское наследие. Гены. Зов крови, – Люк рассмеялся. – Так вот, Марленикен. Прогресс – это козни дьявола.

– Бред! – Я тоже попробовала выкинуть сигарету с лоджии посредством щелчка. Это удалось, но пепел упал мне на колени. Я хотела стряхнуть его, но Люк перехватил мою руку.

– Не нужно этого делать. Испачкаете платье.

Он подошел ко мне, присел, обхватил мои колени и легко дунул на подол платья. У меня закружилась голова. Ужас! Ужас потому, что такого восторга я, наверное, никогда не испытывала ни с одним мужчиной, если он находился в непосредственной ко мне близости.

Люк тут же встал, быстро набрал на мобильном номер, и бросил пару фраз на французском.

– Что ж, Мари, сейчас вы отобедаете. Со мной. Вы не против?

Конечно, нет! Это крикнули мои желания. Я же просто покачала головой.

– Для обеда, конечно, рановато, но если хотите, загляните ко мне после обедни.

– А что у вас в это время? Полдник?

– Зачем вы мне дерзите, Мария?

Я передернула плечами. Тут у Люка зазвонил мобильный. Он быстро сказал в трубку:

– Вьи? О, вьи!

Я наблюдала за его руками. Как так выходило, что руки у него были одновременно сильными и утонченными? Я тряхнула головой. Какие-то странные мысли и желания посещают меня в католической обители. Люк быстро закончил разговор по телефону и посмотрел на меня.

– Еще какие-то вопросы, Мария?

– По поводу прогресса… Мы так и недоговорили…

– Ах, прогресс! – усмехнулся Люк.

– Это логично. А козни дьявола – это сказки.

– Да? – Глаза Люка снова потемнели, лицо его стало серьезным. – Теперь я понимаю, почему мой отец отправил вас сюда, ко мне, Мария… Значит, вы пять лет изучали религию и мифы, и не верите ни в то, ни в другое?

Да уж, – мрачно подумала я. Яблоко от яблони недалеко падает. Что отец, что сын. Оба пытаются меня в чем-то убедить. Зачем?

– Вы верите, как христианский бог создавал Землю? – с вызовом спросила я.

Люк хохотнул.

– О, Мари, это заявка! Вы зацикливаетесь на поэтических деталях и не обращаете внимания на главное. Не зрите в корень.

Я вздохнула.

– Зачем же тогда эти поэтические отступления?

– Вот именно за этим, – кивнул Люк. – Чтобы некоторые вещи понимали избранные. Нельзя, чтобы все и всё понимали конкретно.

– Почему?

– Чтобы не разрушать мир таким, каков он есть.

– Ничего не понимаю. Значит, я не избранная.

Люк сказал, глядя мне в глаза, что-то на французском. Фраза даже показалась мне знакомой. Либо я ее где-то слышала. Либо просто знаю. Но вот откуда?

– Что? – спросила я.

– Я говорю о том, что мир нужен таким, каков он есть. И чтобы не разбивать его целостность, нужны избранные.

– Бога ради! – воскликнула я. – Совершено ничего не могу понять! И кажется, даже не хочу! Кстати, на французском это звучало гораздо короче.

– Метафора.

– Нет, это все бред!

– Вы сопротивляетесь, Мария.

– Да. Несомненно! Я люблю мир таким, каков он есть, черт возьми, и точка!

– Многоточие.

– Что?

– Не вспоминайте черта.

– Не вспоминают бога всуе.

– Мария!

– Нет, вы скажите, что это значит? Как это прогресс – козни дьявола? – распалилась я.

– Это же элементарно, Мэри. Если бы человек довольствовался заповедями божьими, до сих пор жил бы в Эдемском саду. Не было бы электричества, газа, не было бы ничего. Люди жили бы в деревянных избах, топили печи, вместо света у них были бы свечи, и это был бы Эдем. Но нет. Человеку захотелось в космос. В глубины океана. Захотелось, чтобы щелчком зажигался свет и загорался газ. Чтобы заиграла мелодия, и ты услышал того, кто сейчас далеко от тебя. Это же исполнение желаний.

Тут в дверь постучали.

– Вьи, Жюли! – крикнул Люк.

Это действительно была Жюли. Она несла большой поднос с тарелками.

Люк показал рукой на столик для чая. Жюли молча поставила на него тарелки и ушла.

– Ну, Мари, давайте угощу вас католической едой, – усмехнулся Люк и сделал приглашающий жест в комнату.

Мы сели за столик. Я рассматривала тарелки.

– Ну, Марленикен? – насмешливо спросил Люк. – Вы разочарованы? Думали, принесут фуа – гра?

– Ненавижу фуа – гра.

– А вы пробовали?

– И не собираюсь. Мне противно само осознание того, что я съем больную циррозом печень несчастной птицы. Редкостная мерзость со стороны человечества!

– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся Люк. – Впрочем, жареные лягушачьи лапы, жареные змеи и даже крысы, улитки, устрицы, раки, креветки, осьминоги, даже морская капуста – все это извращения.