Игорь Саврасов - Замок одиночества

– Ну как? Что видела? О чём думала? – спросил Матвей Корнеевич, когда внучка вернулась. – Небось, о женихе?

– Ещё круче! О «лабутенах», самоубийцах и невыразимом, – ответила девушка в стиле дедули. Только личико сияло безоблачностью.

– Молодец! Высокое и низкое неразрывны! Тьма и свет! Прошлое и будущее! – удовлетворённо заключил Софьин-старший.

– Ой, пойдёмте на каток! Там, возле башни на площади, каток, фейерверк. Смотрите! – предположила Софьина-младшая, вовлечённая в сказочный водоворот.

Все решили, что это отличная идея, что все сыты, достаточно пьяны и надо погулять по воздуху, покружить на катке, а потом – на такси по городу.

Евгений Матвеевич попросил официанта одну бутылочку «Луи Рёдерера» упаковать с собой и расплатился. «Генератор праны» незаметно положил в сумку Жени два фужера, а под тарелку – пятьдесят евро… «Глупо уйти вот так, ничего не разбив из посуды и не стащив на память. А фужерчики-то тут специальной формы – перевёрнутая Эйфелева башня!» – правильно подумал он о главном . Когда за подобные «выходки» ему доставалось от жены, академик-математик отшучивался: «Наташа! Я в окрестности особой точки! Умей отличить главную и правильную часть ряда Лорана». Это убеждало!

– Слушай, артистка! – говорил дед Ольге, когда они шли в гардеробную комнату. – Мысль только вот пришла… Города заполняются квестами… Нужен «Квест Квестович»! Представляешь: мы гуляем по Москве и попадаем… в район Парижа восемнадцатого века: извозчики, гризетки… Дарю идею! Можно на ВДНХ забабахать такую аллейку. Свою «Щуку» подключишь? А я в мэрии пошепчусь…

Ольга и Лялька взяли напрокат коньки и вышли на лёд. Оля, хоть и каталась слабенько, но в своём гусарском костюме смотрелась великолепно. Ляля оставалась в своём новогоднем наряде, но она не боялась упасть, разбить коленки и порвать колготки. Когда-то у неё был первый спортивный разряд, и каталась она всё ещё весьма прилично.

Евгений налил шампанского и произнёс тост в сторону жены и дочери, процитировав Гейне:

– «Парижанки рождаются на свет со всеми пороками, но чудная фея придаёт всякому пороку прелесть и чары. Эта фея – грация». Москвички – тоже! За вас, за дам!

Он любовался женой. Ему казалось, что вот она кружится и в руках её та самая флейта ! И мелодия – их мелодия – жива, не забыта! Он, бедняга, просто не знал, что уже через пять минут она, «Ля-ля», скажет ему « не то » и праздник лопнет, как мыльный пузырь, и станет ясно, что ему… послышалось . Но пока… Пока он воскликнул:

– Внимание! У меня ещё сюрприз! Завтра мы идём в «Крейзи хорс»! Отсыпаемся – и вечером милости прошу! Заказаны… ещё два месяца назад заказано пять билетов в первые столики! Ну как, мои дикие, необъезженные лошадки»?! – И обнял запыхавшихся жену и дочь.

– А почему не в «Мулен Руж» или в «Лидо»? Инна Дудкина рассказывала, что один её знакомый… – с надутыми губами начала что-то говорить Лялечка.

Ну вот и всё, Женечка! Получил?!

Он не слушал, не слышал, что ещё она там доказывала… Его накрыло…

Отец подошёл к сыну и, с тревогой посмотрев на него, положил ему руку на плечо. Затем воскликнул, заминая паузу:

– Из всех искусств важнейшим для нас, мужчин, является «Крейзи хорс»! Я давно хотел именно туда! Сынок услышал… Как это тонизирует, пацаны!.. А вообще…. Не каждую глупую кобылу удается объездить…

– Ну нет! – продолжала спорить «простушка Ля-ля». – «Крейзи» – фирменная одинаковость… во всём… даже форма грудей и ягодиц… А «Мулен» – кабаре, бурлеск… Канкан! Мне Дудкина…

– Ну, положим, канкан-то везде «дают», – опять вступился Матвей Корнеевич, не желавший никакой, как он выражался, «сингулярности» в матрице их семьи. – Кому-то нравится исполнение в пышных юбках с валунами, кому-то – топлес в стрингах и чулочках. Ха! Главное, чтобы чулочки были «по понятиям», т.е. с подвязками!

… Говорят, что у некоторых умных людей получается обходить «острые углы». Получается даже держать «градус» Праздника! Кажется, что у семьи Софьиных это получилось. И дай бог, чтобы и послевкусие праздника длилось как можно дольше! Во всяком случае, следует уметь устранять конечные точки разрыва, а на бесконечные разрывы… ну, хотя бы смотреть философски. Софьиным (старшему и младшему) удавалось (оба математики!) объясняться друг с другом «не перпендикулярно и не прямолинейно» благодаря так называемой «математической культуре». Достаточно было словосочетаний: «несобственный интеграл», «несовместная система», «несовместные события», «неустойчивость решения», «неустранимая погрешность», «разветвление по параметру», «второй замечательный припёр » и сотни других, чтобы высказаться остроумно, кратко, полно и быть понятым в любой житейской ситуации.

… Поздним вечером второго января семья прилетела в Москву. «А скоро ещё наше Рождество, потом наш старый Новый год… и Париж теперь… мой. Хотя… Дедуля всё восклицал, гуляя перед отъездом, бесцельно, беспечно гуляя по случайным задворкам Латинского квартала: “Хорошо прошвырнулись… Спасибо, сынок!.. Полная группа событий!” А у меня… Полная ли? Нет, всё классно! А предсказание… когда?» – думала Оленька, ставя на прикроватную тумбочку сувенирную Эйфелеву башню и открытку с Шагалом. «Башня» была ночником на солнечной батарейке. Сейчас она была не заряжена, поэтому потухла через минуту. Всем и всему нужно отдохнуть. И подождать, и вновь зарядиться!

…Евгений Матвеевич, не разбирая чемодана, достал лишь из портфеля тот бокал «а-ля башня», что первого января за завтраком-обедом подарил ему отец со словами: «Будем-те недовыпивать!» Он купил в баре бутылку «Шато Шеваль Блан», разлил всем, но сказал, обращаясь к сыну: «Наливай в этот бокал весёлое вино! А захочется горького – переверни бокал!» Затем Евгений достал из портфеля книгу. Хотел почитать ещё в самолёте. Но… Очень потрёпанная библиографическая редкость: «Тайны Иерусалимских раскопок». На французском. Издание – Париж, 1796. Отец подарил ему эту книгу «под елочку», буркнув на французском: «Книга – лучший подарок» и, помедлив, добавил довольно туманно, на латыни: «В тебе, а не в этом писании содержится всё, что здесь вычитаешь!» Честно говоря, Матвей Корнеевич и сам удивился тому, как и зачем купил эту книгу. Во-первых, такие раритеты долго ищут, во-вторых, ищут специалисты или уже полные книжные «отморозки-любители». И лежат такие книги даже не у букинистов, а в крупных библиотеках или скрипториях.

Софьин-младший устроился в кровати поудобней, не потревожив уже похрапывавшую жену, включил торшер и открыл книгу. На грудь ему выпала открытка-закладка. С лицевой стороны изображена какая-то святая. С обратной он прочёл, переводя с греческого: «Святая Равноапостольная Елена, мать Константина Первого, ревнительница христианства». Ниже – уже от руки на старославянском: «Придёшь к Елене с сердцем сокрушённым и смиренным». «Господи! Что это? Знак?!» – Евгений сразу вспомнил и то, что Святая Елена прославилась раскопками в Иерусалиме. Там были найдены Гроб Господень, Животворящий Крест и многое другое. «Но найдено не всё !.. И не всё найдётся… А найдётся – не соединится … Впереди – не всё…» – Он остановил маятник удивления и сомнения.