Алекс Мрит - Обратная сторона

Марат выпил очередной фужер вина по случаю очередного хвалебного тоста и продолжил рассказ:

– Сначала было неимоверно трудно, дико и непривычно происходящие вокруг. Устав, распорядок, строевая и силовая подготовка, прапорщики, сержанты, наглые и жестокие старослужащие. Хорошо, что сошелся с двумя парнями из нашего города, которые служили уже второй год. Сдружились, они меня вскоре подтянули к себе, и деды перестали наезжать со своими приколами и неуставными требованиями. Жизнь стала налаживаться, хотя все равно трудности были. Один прапорщик Иваненко со своей регулярной физподготовкой чего стоил. Никогда не знаешь, переживешь ли его очередной экстрим или подохнешь, не выдержав неимоверной нагрузки. У меня появились поблажки – иногда получалось полежать днем на койке в казарме. Позднее стал с остальными старослужащими смотреть «видик» во время строевой подготовки. После отбоя шли в столовую и ели нормальную пищу, хорошо и вкусно приготовленную.

Отец с сомнением посмотрел на сына:

– Тебя послушать, так все деды использовали столовую как личное кафе. Для вас, таких вот бравых старослужащих отдельное меню было. Вы что, генералы? Даже офицеры едят тоже самое, только в отдельном помещении.

– Ну, не все конечно ходили в столовую после отбоя.

Марат на некоторое время замолчал, подбирая подходящие слова, а затем оглядев внимательно слушающих его людей, продолжил:

– Компания подобралась хорошая. Собирались по ночам, мясо жарили и беседовали. Иногда и по стаканчику пропускали, если кто-нибудь из увольнительной приносил. К тому времени и силовая подготовка уже не напрягала, тело привыкло к тяжелой физической нагрузке и то, что раньше было за пределами твоих возможностей, со временем стало получаться играючи. Прапор один конечно доставал, но куда уж тут денешься, терпели…

– А прыжки с боевых самолетов, высадка в труднопроходимой местности, боевые действия в горячих точках? Как это происходило? – Антону было интересно послушать о событиях, которые он видел лишь в фильмах – боевиках или в новостях по телевизору.

– В боевых действиях не участвовал – бог миловал как-то. А так, часть наших отправилась в Чечню. Многие погибли… Боевые действия – не учения. Как к ним не готовься, все равно психологически не готов будешь. Пока под обстрел не попадешь, не увидишь разорванного или мертвого товарища, с которым несколько минут назад спокойно курил, да болтал о жизни, делился планами и мечтами. Пока сам не убьешь… Чечены, они ведь другие, не такие как мы. Их с детства учат по-другому. Они в десять лет уже воины, лихо обращающиеся с автоматом. А главное – это их менталитет, мировоззрение. Они готовы умереть за честь и веру. Даже при смерти, без оружия, боевик скрюченными пальцами будет пытаться выдавить тебе глаза, перегрызть горло зубами. У них нет сострадания и милосердия, они не понимают и не знают, что это такое. Они будут сражаться до последнего, не брезгуя никакими средствами для подавления воли противника, запугивания и уничтожения. Они не останавливаются ни перед какими гнусными и садистскими методами для того, чтобы деморализовать и убить человека. Не важно солдат это или мирный житель. И немудрено, что, возвращаясь из той клоаки наши парни становятся другими. Если ты выжил в той бойне, то потом вряд ли сможешь вести нормальную жизнь – говорят невозможно адаптироваться после пережитого жестокого кошмара, где беременным женщинам вспарывают животы, людям как овцам перерезают глотки, а головы выставляют на показ. Отрезают и отрубают разные части тела, подвергают нечеловеческим пыткам и унижениям. И все это происходит с твоими товарищами и соотечественниками. У многих едет крыша и они становятся такими же зверями в человеческом обличье, вырезая мирное население, калеча и издеваясь над всеми подряд, стараясь отомстить за погибших в страшных мучениях товарищей.

Марат еще долго рассказывал о том, что видел, и слышал. Пересказывал услышанное от очевидцев страшной и бесполезной войны. Гости и родители внимательно слушали, иногда высказывая свое мнение и делая выводы. Долго длилось это неприятное обсуждение, пока наконец собравшиеся не перешли к более легким и жизненным темам. Конечно, главной из них была та, что касалась дальнейшей жизни демобилизовавшегося солдата. Мнений и советов было много и трудно было выбрать то, что принесет средства к существованию и стабильность. Времена стояли неспокойные, и неясно было, что будет со страной и кто выберется из мутного зловония девяностых годов, наполненных жизненными неурядицами, страхами, тревогами, убийствами и грабежами…

Когда Марат проснулся, дома уже никого не было. «Ну и горазд же я поспать» – подумал он, потягиваясь в теплой постели. Марат немного лукавил. Он конечно слышал, как родители тихонько, стараясь не разбудить сына собираются на работу. Вставать вместе с ними было ни к чему. Можно поваляться, тем более никаких особых дел на сегодня запланировано не было. Он подошел к окну и раздвинул шторы. Знакомый дворик совсем не изменился. Возле подъезда что-то горячо обсуждали старушки. Куда-то спешили озабоченные своими делами люди… Он неторопливо съел заботливо приготовленный матерью завтрак и включил телевизор. По двум центральным каналам шло почти одно и тоже. Разговоры о перестройке и о переходе страны к новым экономическим отношениям. О независимости и развале советского союза. О трудностях переходного периода, о процветающем бандитизме и невозможности простому человеку обеспечить себя и свою семью. О талонах и очередях… бесконечных, многочасовых очередях в магазинах. О голоде и разрухе в стране… Заводы стоят. Кто-то торгует, кто-то сидит без работы или подался в криминал. Разборки, перестрелки, дележ… По двум местным каналам тоже нечего интересного. Везде озабоченные лица дикторов и мрачные кадры на экране. «Что же творится в стране? В армии не так заметны были эти изменения. Обстановка была неспокойной. Периодически обсуждалась тема распада СССР и независимости отделившихся союзных республик. Телевизор тоже смотрели – новости по вечерам. Но в армии как-то по-другому на все это смотришь. Может по телеку жути нагоняют. Вчера родители вроде нечего такого особенного не говорили. Пойду, посмотрю, что там у них в холодильнике, а вечерком загляну к ребятам, узнаю, как они живут. Призывался я в СССР, а вернулся домой в СНГ. Чем же новая страна отличается от старой? Бандитизм и группировки у нас в Казани в конце восьмидесятых расплодились повсеместно. Этим не удивишь здесь никого» – подумал Марат и подошел к холодильнику. Обычных продуктов – сыра и колбасы не было. Масло, кефир, сметана на донышке. В морозильнике небольшой смерзшийся кусок непонятно чего. «Печенка, что ли? Или фарш? Больно вид у этой штуки не аппетитный. Раньше мама не держала в холодильнике таких сомнительных продуктов. Не богато конечно. Видимо и в самом деле с продовольствием в стране перебои». Марат обследовал кухню и остался разочарован своими изысканиями. Полбуханки черного хлеба, немного круп. Вчера, на радостях он как-то не обратил внимания на царившее в доме запустение. Родители не выглядели такими несчастными, как люди на экране телевизора. Да и в письмах, когда он спрашивал – «как вы там живете?». Они отвечали, что мол все нормально, кому сейчас больно хорошо, перестройка в стране ведь и гласность… Главное работу не потеряли, трудятся. «Талоны еще эти, черт бы их побрал. Ребята в армии говорили, что как приедешь, сразу на довольствие вставай, чтобы талоны эти давали, а то с голоду помрешь или грабить придется. А может и отменили талоны уже эти. Неизвестно. В некоторых городах вроде их и не было. И не на все они. Но жрать нечего у родителей. Разве что армейскую перловку. Осточертела она уже. Ладно, пойду прогуляюсь до базара, там точно никаких талонов нет, хоть и подороже выйдет покупка. Свининки возьму на ужин, родичей порадую. Деньги с „армейки“ остались, можно гульнуть. Еще чего-нибудь прикуплю». Марат привез с собой десять банок тушенки, купленных по случаю у хитроватого прапорщика, заведующего одним из продовольственных складов. Открывать их пока смысла не было. Неизвестно еще, что их еще ожидает впереди. Тушенка – это «НЗ» – неприкосновенный запас. Офицеры все твердят о войне, говорят, что страну голыми руками можно брать. Союз развалился, оборона никого не интересует – все делят и стараются урвать кусок покрупнее. Союзники заняты своими проблемами и им не до нас. Доходили слухи, что в некоторых частях за бесценок продают оружие. У них такого не было, десантура все-таки. Но разброд и неразбериха, царившая в стране ощущалась и у них в части. Политзанятия проходили как-то сумбурно, а часто и вовсе не проводились. Никто не знал, что будет дальше. Часть постоянно находилась в боевой готовности. Обстановка в стране накалялась. Их периодически ночью поднимали по тревоге. Марат не все рассказал вчера за столом, было и у него боевое крещение. Но об этом ему говорить не хотелось. Нечего героического в этом не было, хотя для него это безусловно было суровым испытанием.