Mara Strega - Сказки о страшном

я посплю только ты не уходи

я всё время буду здесь с тобой

Девочка засыпала. Уходила.

повреждения несовместимые с жизнью являются противопоказанием для реанимации

Ноги мистера Кинга снова ослабели, будто в его очередном падении на колени был какой-то сакральный смысл. Девушка продолжала убаюкивать её теплом своих рук и бесконечными словами на непонятном ему языке. Как она может так хладнокровно смотреть на смерть ребёнка, было для мистера Кинга загадкой. Одно дело придумывать и писать что-то подобное

роза-в-шляпе

и совсем другое – видеть своими глазами реки крови и смерть ребёнка. Девушка была спокойна, словно

дэн торранс

её сердце было чуждо чужой боли и страданиям. Словно реки крови она вброд переходила каждый день.

Когда всё было кончено, она аккуратно положила голову ребёнка на землю и стала отползать прочь от надвигающейся толпы, резко усилившихся криков, мигалок и крови. В сторону мистера Кинга. И

ААААААААААААААААААА!!!

закричала беззвучно, опустившись на землю, словно от нестерпимой боли. Мистер Кинг всё-таки упал на колени вновь, обнял незнакомую сияющую девушку и что-то зашептал по-английски.

почему мне так больно? почему я? мне не нужен этот дар я должна забыть как больно за что?

– Доктор Сон, – мистер Кинг удивился, услышав свой голос, произносящий эти слова.

– Слишком высокий титул для меня, – осипшим, словно от долгого крика, голосом проговорила девушка. – Мне надо сматываться, пока они не узнали, что я врач. Иначе меня осудят.

– Вы ничего не могли сделать, Мария, – это имя само пришло ему на ум – так работало сияние. Он помог ей подняться, несмотря на свою старчески больную спину и хромую ногу.

– Это понимаем мы с вами, а властям, особенно

твердолобым

полицейским, ничего не смыслящим в медицине, придётся долго это доказывать.

Они ушли вдвоём, переговариваясь теперь уже только мысленно. Мария ещё долго держалась за живот, морщась от боли, словно что-то успело её туда ранить.

***

доктор смерть в пути

Дэвид открыл глаза, хотя мог бы этого не делать – всё равно была кромешная тьма. Во сне он сполз по стене, к которой прислонился, и теперь лежал ничком на середине комнаты, пытаясь припомнить, что же такое страшное ему снилось.

Сна он толком не помнил, но знал, что его новой хозяйке угрожает что-то.

смерть

Ещё за время сна он понял, что знает, как её зовут, и что она не совсем обычный человек. Она обладает

сиянием?

какими-то способностями, которые, возможно, и заставили его прийти в себя

очнуться? ожить?

раньше времени. Возможно, ему чудовищно повезло с ней. Осталось надеяться, что повезёт ещё и с товарищем. Или подругой.

Внезапно дверь (во всю стену) его комнаты открылась, впуская поток свежего воздуха и неяркий солнечный свет, а вместе с ними нового постояльца.

– Познакомьтесь тут друг с другом, – произнесла Эльма, снова закрывая дверь.

Дэвид продолжал лежать, наслаждаясь своим положением пленника, который оказался в камере раньше. Он кожей чувствовал, как парень, стоящий рядом с ним, переминается с ноги на ногу, пытаясь привыкнуть к темноте и не зная, с чего начать разговор. Определённо, он не успел разглядеть Дэвида как следует, пока в комнате было светло. Зато Дэвид, хоть и взглянул мельком, разглядел его очень даже хорошо. Парень – Д или Ф? как-то так его зовут – был примерно на голову ниже Дэвида и более хрупкого телосложения – просто несформировавшийся юноша. Смуглая кожа, каштановые аккуратно уложенные волосы, тёмно-карие глаза, наивное божественно красивое личико – полная противоположность Дэвида «Удо» Кунччи. Да у их будущей хозяйки неплохой вкус. Она, видимо, хотела сыграть на контрасте.

Дэвид рывком сел, с удовольствием напрягая сильные мышцы пресса, а потом вскочил на ноги. Юноша чуть пошевелился, почувствовав движение, но боясь сделать в темноте неверный шаг. Дэвид, чуть больше привыкший к темноте, приблизился к нему, обеими руками запрокинул его лицо и склонился к нему. Потом властно поцеловал аккуратные, но чувственные губы, сминая их, пробуя на вкус.

данте его зовут данте

Парень в первую секунду оцепенел, не пытаясь сопротивляться, но потом сообразил, что с ним делают что-то непотребное и совсем неправильное, и упёрся руками в мощную грудь

у него даже соски твёрдые

Дэвида, разорвав поцелуй.

– Что ты… – начал он больше удивлённо, чем возмущённо.

– Сумасшедшая Эльма ушла? – невозмутимо спросил Дэвид, отступая на шаг к кровати.

эльма сказала его зовут дэвид и он если не сумасшедший то весьма эксцентричный

– Я не знаю.

– А ты подумай.

Дэвид опустился на колени перед кроватью. Верно, там было что-то припрятано. Данте закрыл глаза и потёр губы указательным пальцем. Тогда он понял, что имеет в виду этот сумасшедший – им дано видеть больше, чем видят их глаза.

– Да, похоже, она ушла, – проговорил он, всё ещё удивляясь. – И всё-таки, почему ты меня поцеловал?

– Мне так захотелось. Жизнь слишком коротка, чтобы не делать того, что тебе хочется.

И тут из рук Дэвида брызнул яркий свет, Данте зажмурился, попутно пытаясь понять, что же случилось. Когда глаза чуть привыкли к свету, он понял, что Дэвид зажёг довольно крупный светодиод, работающий от батарейки. Теперь он повесил импровизированный светильник на стену, и комната озарилась мягким неярким светом. Наконец, Данте смог разглядеть своего товарища по рабству. Именно так.

Дэвид оказался высоким и несколько нескладным мужчиной. Одет он был словно небрежно – отменный рокер-раздолбай – но под одеждой перекатывались мощные мускулы, пока он поднимал что-то с пола. Русые волосы были невероятно спутаны. Похоже, Эльма и не прикасалась к ним своим волшебным гребнем. Серые глаза были чуть широковато посажены, скулы были слишком высоки, а чувственные пухлые губы —

пахнут крепким табаком и ментолом

широковаты для его лица. Дэвид обошёл его, чуть покосившись в его сторону и сел за его спиной на стол. В его длинных костлявых пальцах чуть светился кончик электронной сигареты.

Затянувшись, Дэвид махнул ему в сторону кровати:

– Присаживайся, чувствуй себя как дома.

Данте покорно сел, утонув в мягкой перине. Он смотрел в одну точку перед собой, словно пытался разобраться в каких-то своих очень важных воспоминаниях. Он чувствовал на себе неотрывный взгляд Дэвида. Будто этому эксцентричному рокеру хотелось

поиздеваться

поиграть в какую-то свою игру. Но Данте не собирался этого позволять. Не нравилось чувствовать себя всего лишь игрушкой.

хоть я и есть всего лишь…

– Разве Эльма не запрещает пользоваться светом?– спросил Данте, набравшись решимости, и взглянул на мужчину.