Иван Шеду - Опустошение. Сборник рассказов

У каждого свой страх. Слепой, исконный страх, рожденный в глубине души, куда тропы открываются только во сне, куда влечет тихая мелодия мрака. А какой может быть страх у женщины, которая хочет казаться сильнее всех? С того момента, когда Марина поставила себе цель быть лучше своих подруг, она шла по трупам дружбы, разбивала сердца, но становилась все сильнее. С отличием закончила университет, сама нашла хорошую работу и в конце концов стала самодостаточным руководителем департамента крупной фирмы по продаже недвижимости. Но несколько раз в году она посещала психотерапевта, который беседами и антидепрессантами пытался вылечить ее. Еще в годы студенческой жизни Марина мучилась от навязчивого сна, который она смогла только загнать в глубь своей души бесконечными тренингами, терапиями и лекарствами. Вот и в ту злополучную ночь к ней снова вернулась знакомая картина, когда-то заставлявшая ее просыпаться с криком и в холодном поту. Но в этот раз сон оказался еще более реальным.

Ей представилось, что она идет по темному коридору чужого дома, не зная, где выход, идет на скрипящий звук, доносившийся из крайней двери. Однородный, глухой, больше похожий на сплошной звуковой фон. Звук был похож на качание старой детской коляски или еще более старого кресла-качалки. Открыв дверь, она увидела комнату, стены который были оклеены пожелтевшими газетами, виднелось название одной из них – «Правда». В комнате царил полумрак, но все же можно было разглядеть черный силуэт человека в качающемся кресле. Вдруг качание прекратилось и раздался скрипучий голос – голос безысходной и немощной старости:

– Подойди, дитя!

Невозможно было что-то сказать, убежать и уж тем более закричать. Ноги сами повели ее к креслу. Подойдя, Марина онемела от страха.

В кресле сидела жуткая старуха в древнем свадебном платье с пожелтевшей фатой, держа в руках куклу ребенка. В полутьме были отчетливо видны только ее глаза, похожие на бездонные черные колодцы.

– Покачай меня на этом кресле, дитя, а то у меня нога устала, – пробулькала старуха.

Марина, уже вся в слезах, присела на колени, чтобы было удобнее, и стала раскачивать кресло.

Раскачавшись, старуха жутко завизжала. Обычно под этот визг Марина всегда просыпалась, но не в этот раз. Тут старуха вскочила, с необыкновенной силой прыгнула на Марину, повалив ее на пол, и с криком: «Разве тебе нравится такая жизнь? Разве этого ты хотела?!» вдавила свои костлявые пальцы ей в глаза. За эти годы старуха обрела силу. И не помог дорогостоящий психотерапевт, который втайне хотел всего лишь переспать с Мариной…

…

Если бы не истошные крики Марины и сердобольные соседи, которые вызвали МЧС, то она так бы и лежала на своей кровати в беспомощном состоянии, с жуткими ранами на глазах, истекая кровью.

Врачи после осмотра Марины сразу сказали, что она тронулась умом, и рекомендовали поместить ее в закрытую психлечебницу. Придя в себя в больничной палате, находясь все-таки еще под успокоительными, она настойчиво попросила врача разрешить ей ходить в свадебном платье. За деньги-то все можно. Доставка из интернет-магазина сработала быстро, и Марина уже на следующий день сидела в кресле, облаченная в дорогостоящее свадебное платье итальянской фирмы, держа на руках куклу ребенка.

Эту картину я видел лично. После изучения истории болезни Марины я пришел в лечебницу и понял, что ни о каких допросах не может быть и речи. Моему взгляду открылся общий зал, где после всех процедур больные могли заниматься каждый своим делом: кто-то играл в шахматы с комнатным растением, кто-то без конца расчесывал волосы… А в углу у окна качалась на кресле-качалке женщина в свадебном платье, которую прочие больные обходили стороной.

***

Мне казалось, что жизнь каждого потерпевшего мы изучили вдоль и поперек, и, в общем-то, никаких выводов для протокола у нас не было. А если говорить своими словами, то все они на протяжении многих лет питали свои страхи и каким-то образом их оживили. Но почему именно выжженные глаза, я так и не узнал. Всё очень быстро засекретили, материалы ушли в Москву и там, видимо, были похоронены. Несколько раз приезжали толстые генералы, мальчики в пиджачках, какие-то очкарики из столичных НИИ, долго с нами беседовали, но так и уезжали ни с чем.

Как мне показалось, все жертвы сами в той или иной степени превратились в свои страхи. Светлана Сергеевна до сих пор в клинике под сильными препаратами, Марина так и сидит в кресле, Игоря давно похоронили и за деньги даже отпели. А про Алину мне не так давно сказали, что она принялась за учебу, изучила шрифт Брайля и многое другое.

Эпилог.

– Мам, ты чего так смотришь на меня? – вдруг спросила Алина.

– Доченька, ты что? Ты как поняла, что я на тебя смотрю? – Мать подбежала к ней и обняла.

– Мам, я вижу тебя разными цветами, я вижу, что ты боишься из-за меня и не только, я вижу, что ты боишься мышей и высоты. Не надо! Я помогу тебе.

Июль 2016

(написано при поддержке и вдохновении Виолетты Марс)

Итак веселитесь, небеса и обитающие на них!

Горе живущим на земле и на море,

потому что к вам сошел диавол в сильной ярости,

зная, что не много ему остается времени!

(Откровение Иоанна Богослова, глава 12)

Спустя несколько недель после публикации моего рассказа про случаи со страхами в нашем городе, свидетелем которых я стал в пору работы следователем, со мной связался некто Михаил из другого региона, сообщив, что у него есть история, которая меня очень заинтересует. Он был готов даже приехать, чтобы детально все рассказать. Стиль его письма показался мне немного нервным и сперва даже смутил – не наткнусь ли я на сумасшедшего? Но интерес взял вверх над разумом. Я принял его предложение, совсем забыв, что копание в чужих страхах оживляет и твои собственные.

I

Когда через несколько дней в дверь позвонили, причем три раза подряд, я сразу подумал, что это Михаил уже добрался до нашего города. На пороге стоял мужчина за тридцать пять, с походным рюкзаком, совсем седыми висками и довольно-таки нервным взглядом. Он не смотрел в глаза, казался слегка запыхавшимся, как будто бежал за последним поездом.

– Здравствуйте, это я писал вам. Я долго бродил по дворам – не мог найти ваш подъезд, – немного отдышавшись, сказал он.

– Добрый день, проходите, у меня как раз закипел чайник.

Мы прошли на кухню, я сделал несколько бутербродов. А Михаил достал из рюкзака бутылку коньяка «Золотой резерв».

– Может, рано еще для этого дела? – спросил я. – День все-таки.

– Под мою историю и не такого захочется выпить, – ответил Михаил, достал две алюминиевые рюмки по тридцать грамм, которые обычно продаются вместе с фляжками, и налил.