Пётр Африкантов - Странные истории

«Ну, не стоять же просто так, как чучело»,– подумал я, стараясь оправдать свои действия. Только перед кем? Было непонятно. Перед своей совестью – она не укоряла меня, перед батюшкой – да он, занятый своим делом, по-видимому и не заметил, что я здесь стою. Перед кем же? И тут мне в голову пришла смешная мысль, я вспомнил преподавателя, которому сдавал зачёт по научному коммунизму.

«Уж не сказываются ли во мне осколки того воспитания»,– подумал я и, улыбнувшись, стал повторять дальше, как бы говоря самому себе:

– К дьяволу все условности, Не хочу я знать того преподавателя, который вряд ли сам верил в то, что говорил. Я подпеваю и мне хорошо, я повторяю те самые слова, которые произносили тысячу и две тысячи лет мои предки и им тоже было хорошо, и вот теперь они слышат меня и радуются за меня. И мне было тоже плевать, что идёт дождь и ветер пронзает до костей, мне было хорошо и всё тут. Я знал, что нас вместе было очень много – умерших и живых – и все мы составляем огромный хор, и слова этого хора слышит сам Бог. «Нас мно-го!, нас мно-го!..» – ликовала душа. «И что такое ветер? Попросим Господа и не будет ветра, попросим – и будут гореть тысячи свечей, верующим всё возможно. А сейчас пусть дует, пусть срывает листья и задувает свечи, пусть…, пусть…, пусть….!» – и мне хотелось кричать, и тело уже не чувствовало озноба.

Как- бы в ответ на мои мысли, дождь и ветер ещё больше усилились, они стали настырнее, а на кладбище внезапно навалилась мгла, стало темнее и неуютнее, хотя про какой уют можно было говорить. Я, как бы назло ветру, опустил воротник куртки и посмотрел на женщину – я не узнал её. С ней во время моей неожиданной эйфории что-то произошло. Это был уже другой человек. Это была не убитая горем старушка. Она, как то помолодела, карие глаза сияли, лицо было светло. Она смотрела то на могилку, то на батюшку, то на меня. По лицу её катились слёзы. Это были слёзы счастья. Они залили ей все щёки.

О! Это были далеко не те слёзы горя, сползающие по морщинам лица. И видно было, что ей хотелось сказать что- то важное, но она боялась оборвать чтение молитвенного правила. В уголках губ её прорезалась улыбка, и я вдруг увидел её феноменальное сходство с сыном, что был на портрете. Это было уже одно лицо, один взгляд.

Я не понимал – почему произошло это преображение. Почему огромная скорбь на её лице и во всей фигуре, сменилась величайшей радостью, которая полностью уничтожила следы опустошённости и безысходности.

Я посмотрел на могилку и чуть не вскрикнул от изумления – погасшая свечка горела. Пламя её немного колыхалось от ветра, однако горело ровно, уверенно и безбоязненно. Оно уже не пряталось от налетающего ветра и не пригибалось. Казалось, что ветер только с силой разбегался на неё, но, не добежав долей миллиметров, останавливался или отворачивал в сторону.

Мы с женщиной не сводили глаз с горящей свечи, радовались и не скрывали своей радости. Я почувствовал, как мои глаза набухли от слёз. Мы понимали – это было чудо, сотворённое Создателем в нашем присутствии, и мы не только свидетели, но и участники этого события, потому что мы все молились и все переживали. По всем законам физики, свечка не должна была загореться, она давно потухла и, ничто не способствовало её возгоранию. А если б даже она и загорелась, то не горела бы вот так спокойно и ровно при том же ветре?

«Вы видели! Видели?», – спрашивали лучистые глаза женщины. Эти глаза, казалось, готовы были сами зажечь тысячи свечей. И тут, встретив мой понимающий, благодарный взгляд, она крепко сжала мою руку и уже не выпускала её из своей руки. Я ответил ей лёгким пожатием и кивком. Батюшка окончил читать и женщина, повернувшись к нему, воскликнула:

– Отец Михаил!.. Вы видели, видели?

Она говорила быстро, сглатывая окончания слов, от охватившего её волнения. – Она же загорелась, вы видели, загорелась! Потухла и загорелась!?

– Это Божий промысел, Вера Николаевна, – не скрывая волнения, но чётко и немного медленно, проговорил старый священник. – Да, да, сподобились увидеть.

– А я-то думала, что у моего сыночка даже свечка на могилке не погорит,– не умолкала женщина, теперь уже для меня она была Вера Николаевна. Она продолжала говорить возбуждённо, от избытка чувств и постоянно повторяла: «Слава Богу, Слава Богу!»

– Для вас это чудо явлено Божьей милостью, – сказал священник и, помолчав, добавил,– в общем и для меня тоже, хотя я за своё священство видел такое не раз. Спаси Господи,– сказал он и размашисто перекрестился,– даруй блага усопшему Андрею во царствии твоём,– и ещё раз перекрестившись, договорил: – Смиренный он был, видно, человек и правдолюбец, угодник Божий, у таких на могилках свечки сами загораются,– и, немного помолчав, добавил: – С Господом он, им весь ваш род спасётся, и я на старости лет сподобился зреть десницу Всевышнего. А теперь давайте постоим, пока свеча не сгорит.

Мы стояли, смотрели на маленькую горящую свечку и каждый думал о своём.

Свеча становилась всё меньше и меньше и вот, истратив последний запас воска, затухла, Священник перекрестился и, уже больше ничего не говоря, пошёл по дороге.

Мы пошли следом. Я думал о происшедшем.

– Да как же потом-то не затухла, – не унималась женщина, – непогодь-то усилилась, а сейчас вот и ветер прекратился…

– Потому и усилился, чтобы явить силу Божью,– ответил священник, а то как – бы мы своим ограниченным умом поняли…

Так втроём мы прошли примерно половину пути.

– А вы что, покойного знали?– спросил меня священник.

– Да я так, случайно, дорогу хотел спросить, племянницу искал, не нашёл.

– Случайностей в жизни не бывает, – заметил батюшка,– «в карман не клал, а из кармана вынул»,– ответил он присказкой.

Некоторое время шли молча.

– Раз племянница, значит молодая,– заметил батюшка Михаил,– и не нашёл, значит. Так, так… Звать – то её как?

– Елена. Елена, – добавил я чуть громче,– да разве всех упомнишь!,– махнул я рукой.

– А ты рукой не маши, – сурово сказал отец Михаил,– человек забыл, а Бог всех помнит.

Дальше все шли молча, почти до самого выхода. Однако, не дойдя до ворот, батюшка остановился и, указав на ряд могилок, сказал:

– Вот здесь будет, недалече.

Я остановился, Мы распрощались, кивнув друг другу на прощанье, а мои спутники пошли дальше. Буквально через несколько шагов я наткнулся на нужную могилку и ещё больше удивился, увидев с обеих сторон от могилки следы своих башмаков.

Я присел на скамейку, напротив памятника. В голове прозвучали слова батюшки: «Бог всех помнит». И тут посмотрел в сторону кладбищенской церкви. Снова шёл дождь и за частой сеткой дождя ещё различались высокая фигура священника Михаила и маленькая – Веры Николаевны.