Виктор Венцель - Монохромность

Я мрачно наблюдал за тем, как вспыхивают первые огоньки окон многоэтажек в посветлевших сумерках, смотрел на стройные ряды машин, потянувшихся по центральной трассе, глядел на железнодорожное полотно, проступающее из темноты, созерцал шедший с черных небес искрящийся белый снег. Квартира Штефени, куда мы отправились вчера ночью, располагалась в северной части города, откуда открывался замечательный вид на старый Глекнер – было в этом некое свое очарование. Прежде, я любил смотреть, как просыпается город, но сейчас это вызывало только раздражение. Вероятно, виновато действие лекарства, а может быть, город мне просто надоел.

Я раздавил недокуренную сигарету о пепельницу, взметнув несколько мелких угольков, поежившись, прошел через балкон, нырнул в сумрак спальни и запер дверь. Тихо, стараясь не шуметь, я прошел мимо сбитой постели, нашел у прикроватной тумбочки открытую бутылку вина. Кажется, что это было вино, но события вчерашнего вечера представлялись слишком уж смазанными и неясными. Несколько больших глотков, чтобы немного придти в себя – быть может, не самый полезный завтрак, но средство, проверенное многими годами.

Штефени уже не спала. Она сладко потянулась в кровати, наблюдая за мной из-под полуприкрытых век. Одеяло предательски соскользнуло с ее плеча. Я отсалютовал ей бутылкой в руке.

– Ты уже проснулся? Так рано?

– Не спалось. Встал час назад, – гладко соврал я, улыбнувшись, – Не хотел тебя будить.

Штефени подозрительно посмотрела на меня, но, кажется, поверила. Она повернулась на бок, оперлась подбородком о ладонь, и одеяло соскользнуло еще ниже. Я не отвел взгляд.

– Который сейчас час? Еще ночь, или уже светает?

– Начало шестого. Можешь спать дальше. Тебе спешить некуда.

– Ты не забыл, что сегодня я уезжаю в Альтштадт?

Альтштадт. Старый город. Он одного этого названия меня передернуло. Черт, как же давно я там не был. Даже не хочется думать и вспоминать.

– Нет, конечно, я помню. Отдыхай, еще слишком рано.

– А ты куда-то спешишь? Разве сегодня у тебя есть какие-то дела? Кажется, вчера мы решили, что утро свободное у обоих…

– Нужно заехать домой перед работой. Забрать кое-какие документы. Мне пора сдавать Деннису эту проклятую статью.

– Это правда, или только отговорка, чтобы оставить меня одну?

– Ты же знаешь, что правда, – мягко надавил я, стараясь, чтобы это звучало уверенно и твердо, – Я просто не хотел будить тебя так рано, вот и все.

Штефени сонно улыбнулась, откинувшись на подушку. Одеяло снова поползло вниз.

– Обещай, что в следующий раз мы останемся на ночь в твоей квартире? Мне было бы очень интересно увидеть, где ты живешь, Кили. Ты мне уже трижды обещал.

– Обещаю, – твердо сказал я, и не смог сдержать улыбки, – В следующий раз едем ко мне. Честно.

Штефени нежно привлекла меня к себе, медленно поцеловала в губы, провела рукой по сбитым волосам. Я отбросил мешающее одеяло, неловко опустившись рядом с ней.

– Тебе действительно так срочно нужно ехать домой прямо сейчас? Может, останешься еще ненадолго? – шепнула мне Штефени, заглядывая в глаза, – Все равно еще слишком рано…

– Думаю, документы никуда от меня не убегут, – подтвердил я, серьезно кивнув головой, – Так что, в принципе, я могу уехать и попозже, если на это будет важная причина…

***

Подходящего материала в базе набралось совсем немного. Или старые файлы были удалены, или подходящего журналистского расследования проведено небыло, но поиск с документов, где бы фигурировала фамилия Бергер, выдал слишком уж плачевные результаты. Кажется, «Правда Германии» несколько лет назад, не слишком-то совала нос в дела полиции, разбираясь в настоящих проблемах города, и была еще слишком малоизвестной и бредовой, чтобы заниматься серьезными делами. Поэтому единственное, что мне удалось выудить из мешанины ненужной информации и нагромождения слов, заковыристых выражений и внезапных оборотов был небольшой абзац, попавшийся мне на глаза после получасового поиска. Я распечатал документ на принтере, положил его в папку и вернулся к своему рабочему месту с таким серьезным видом, что никто из коллег даже не поинтересовался моим отсутствием.

Кресло Штефени все еще пустовало. Кажется, у нее были дела утром, а потом она обещала отыскать для меня кое-какую информацию по делу Бергера, если, конечно, я снова ничего не путаю. Нелетор, за которым я заехал домой перед редакцией, кажется, вернул моим мыслям привычную остроту, но с памятью творилось что-то неладное. Я постарался сосредоточиться на статье, поправил очки, вернулся к прерванному абзацу, один вид которого резал глаза.

«…загадочные и мистические места разбросаны по всему городу от старых шахт на востоке, до железнодорожных путей на западе, от маяка на юге, до дремучих лесов на севере Глекнера. Мрачная атмосфера этих мест связана с таинственными историями и легендами, которыми обрастает любой старый город. Это ознаменовывает собой…

Что это собой ознаменовывает?

Пальцы застыли над клавиатурой, нервно коснулись кнопок. Действительно, а к чему это привело? И почему именно это должно стать точкой отсчета?

Я нахмурился, перечитал последнее предложение, затем решительно нажал клавишу Backspace и стер буквы одну за другой. Белый лист под ними тоже не радовал глаз. Статья получалась донельзя вымученной и безвкусной, как кусок пластика во рту. Излишняя помпезность и мрачность заголовка, конечно же, очень даже приветствуется в желтой прессе, но во всем нужно знать меру, иначе можно любую серьезную работу превратить в настоящий фарс.

Backspace проглотил уже добрую треть текста и теперь мягко подмигивал курсором возле упоминания о старых шахтах. В тексте перед глазами мне не нравилось решительно все. Предложения оборваны, слова – банальные. Даже нет нормального лида. Так называемого вступления к статье, которое должно завлечь потенциального читателя и превратить его в реального. От лида зависит конечный итог работы журналиста, и успех вложенного труда, а я даже не смог сохранить интригу первого абзаца. Что-то с текстами сегодня совершенно не клеится. Вероятно, слишком устал, да и духота в кабинете дает о себе знать.

Я снял очки, прикрыл глаза, стараясь отдохнуть от навязчивого голубого свечения монитора ноутбука. Трудно писать статьи тогда, когда не имеешь конкретных фактов, не подкован в основных вопросах, да и в целом, о ситуации у тебя представление весьма поверхностное. Нельзя писать, если не знаешь того, что лежит в основе. По сути своей, в этом отличие журналиста от профессионального писателя – мне платят за верно и красиво поданную информацию, а ему – за выдуманные истории. Если смешать два этих занятия, то получится как раз желтая газета средней руки «Wahres Deutschland», в которой я работаю уже четвертый год. Журналист и фотокорреспондент Килиан Граф. Вернее, бывший фотокорреспондент, ибо в наше время такие, как я, уже почти не выезжают на место событий, ограничиваясь поиском визуального контента прямиком в интернете.