Екатерина Ландер - Теория газового света

– Кейл – это настоящее имя?

– Нет, но ей нравится зваться на заграничный манер. В общем, давняя история…

– Я думала, ангелы не работают, – усмехнулась девушка. – Ну, или кто вы там? Гуру эзотерики?

– Типа того, – нехотя согласился Тим. – На самом деле в определенных кругах больше разговору об этих самых способностях, чем самих умений. Для кого-то снять головную боль – уже верх мастерства…

Кристина не стала спорить. Глядя в насмешливо прищуренные глаза парня, она могла поклясться, сказанное им – наполовину шутка. Даже несмотря на серьезность тона. И поэтому решила невзначай сменить тему:

– А в реальной жизни все эти ваши «земные потомки» кто? Тайная организация? Масштабный заговор там, мировое правительство?..

– Кто-то очень любит смотреть телевизор, не так ли?

– Вовсе нет! У меня тетка смотрит. Она любит всю эту ерунду… – Кристина осеклась, не зная, как парень отреагирует на подобное заявление, но уголок губ Тима лишь слегка дрогнул в усмешке.

– Они профессионалы своего дела. Что наша жизнь, собственно: триединство материи, энергии и информации. Каждый из нас по своей сути? – точка пересечения этих трех течений. Люди со способностями все ощущают острее, в динамике, и могут предугадывать их изменение. Люди «с чутьем», так про них говорят. Очень удачливые, успешные и способные. Например, если врачи – то высококлассные профессионалы, про таких в народе говорят «целители». Много творческих людей – писатели, режиссеры, музыканты, художники. Сообщества, конечно, есть, но больше факультативно, среди небольших групп людей, кому интересно. Понимаешь, мы «видим» друг друга и так…

Кристина вспомнила мелькнувшие цветные всполохи над головами новых знакомых и слова Кейл о каком-то «Небесном огне».

– И вы никому не рассказываете?

– А ты бы поверила, если б я заявил, что вижу свет твоей души?.. Вот и я о том же.

Тим усмехнулся. Было видно, подобное жонглирование словами доставляет ему удовольствие.

– А легенда? Откуда вы ее взяли?

– По мне, так она больше похожа на красивую сказку, чем на правду. Каким образом ты собираешься доказать мне или опровергнуть существование Бога и ангелов? Ученые объясняют некоторые «сверхспособности» повышенной мозговой активностью. Обычно наследственной. Мол, мозг работает больше, чем на привычные десять процентов. Просто в определенный момент, обычно в период созревания организма, нервные ткани трансформируются и приобретаю новые свойства. Вроде инициации. Новое тело – новая жизнь… Редко, но иногда дар проявляется позже… Чего ты смеешься?

– Верить? Это же бред, ты понимаешь? – Кристина прикрыла ладонью улыбку, но немного нервического смешка сдержать все равно не удалось.

Тимофей пожал плечами.

– Ты сама ответила на свой вопрос…

Не сказав больше ничего, девушка отвернулась к окну. Выходит, та цветная вспышка, которую она видела ночью в подворотне, вовсе не была игрой разума? Это была – инициация?..

Она попробовала прищуриться, вызвать перед глазами чувство расслаивающейся реальности, когда возникал свет, но ничего не смогла и бросила затею. Во всяком случае, эти люди пока ничего плохого ей не сделали, даже помогли. А уж во что верить, каждый волен решать сам…

…Город расступался. Разбегался по сторонам дороги, приветливо кивал, кренился, покачивая крышами и снова замирал за спиной, убаюканный тихой песней пробудившегося после сна ветра.

Ветер резвился с густеющими тучами, взбивая их в тяжелые комки серой шерсти, выстраивая из них облачные башни и неприступные стены, но пока его игра выглядела безобидно, несерьезно.

– А Алиса? – Кристина растерянно пыталась вспомнить, в каком контексте слышала это имя. Она снова обернулась к Тиму, ища ответного взгляда, и внезапно почувствовала проклюнувшийся внутри росток холода.

Лицо его как-то неуловимо изменилось, потемнело, будто от упавшей тени, сделалось неподвижным, осунувшемся, враждебным.

Встретившись с ним глазами, Кристина невольно вздрогнула – так жутко было видеть таким еще минуту назад широко и искренне улыбающегося парня.

– Тебя не касается.

Настойчивые солнечные зайчики, дрожащими пятнами собравшиеся на стекле, дрогнули и сверкнули вдруг особенно ярко, и Тим раздраженно откинул солнцезащитный козырек. Все время с момента неудачно оброненной фразы он молчал, сосредоточенно-отстраненно уставившись вперед, на убегавшую под колеса белую ленту дорожной разметки.

Кристина перевела на него осторожный взгляд.

Темные волосы, белое лицо с высокими, чуть заостренными скулами, тонкая линия рта с чуть припухлой нижней губой. Только глаза блестят непривычным, влажным блеском.

– Тим? – осторожно позвала Кристина.

Лицо, плотно сжатые губы, скрытые за темнотой очков глаза – все как-то незаметно, едва уловимо изменилось при этом, и Тим торопливо отвел взгляд. Передернул плечами, старательно пытаясь спрятать движение под пологом незначительной небрежности.

Только теперь, глядя в его сторону прямо, Кристина заметила прицепленную за уголок к солнечному козырьку фотографию.

– Это Алиса? – неожиданно даже для самой себя спросила она. Цветная фотография. Не то парка, не то просто цветущей зеленой изгороди и хрупкий силуэт в нежном розовом платье. По-детски круглое личико с упрямым выражением. Может, из-за насмешливо вздернутого носика.

Темно-каштановые волосы, сзади короткие, почти по шею, а спереди едва касаются плеч. Блестящие, светлые глаза с выражением спокойного любопытства, на дне которых – размеренная задумчивость, прикрытая лукавой смешной улыбкой. Пытается сделать смущенный взгляд. Вот-вот скажет: «Ну зачем ты меня фотографируешь? Не стоит».

– Вы… вы были парой?

Тим напрягся, подбираясь, словно в ожидании удара. Каждым сантиметром кожи Кристина чувствовала его неприязнь, ощущала ее почти физически. Так не может оставаться незаметным прикосновение раскаленных игл к коже.

– Просто запомни, на твоем месте должна была оказаться она, и тогда все сейчас было бы прекрасно…

Он стиснул зубы напряженно глядя на дорогу.

Девушка видела, как сжались до белизны его пальцы, натянулись под кожей мышцы на руках и застыло в немом ожесточении лицо. В эту минуту он показался ей совсем незнакомым, чужим, отстраненным, впрочем, каким и являлся для нее – это было всего лишь напоминание. Лезть в душу незнакомому человеку оказалось не лучшей идеей.

Но страшным было не это. А то, что даже сквозь резкость и натянутую злость он был несчастен. Глубоко, преступно, болезненно и несправедливо несчастен.

Но не могла простить ему резкости. Он не имел права осуждать ее. Он не мог – даже, возможно, не хотел – понять. Ведь Кристине действительно было страшно. До оцепенения, до дрожи, до холода в груди, когда сердце пропускает не один, не два удара и каждый раз будто норовит заглохнуть насовсем.